Перед самой кончиной автора в Библиотеке «Ваганта» вышла маленькая книжка стихов Михаила Григорьевича Львовского «Вагончик тронется – перрон останется». При жизни М.Г.Львовского эта скромная книжка оказалась первой и последней. И это при том, что Михаил Григорьевич был известным кинодраматургом, талантливейшим критиком, литератором. С любезного разрешения вдовы писателя Елены Константиновны мы печатаем критическую статью (публикуется впервые), посвящённую выходу книги «Владимир Высоцкий. Поэзия и проза» (М.: Книжная палата, 1989, 448 с.).

 

МИХАИЛ ЛЬВОВСКИЙ:

О ВЫСОЦКОМ ХОЧЕТСЯ ЗНАТЬ ВСЁ

 

В поэзии есть дарования необычайной глубины и высокого значения. Их любят и ценят все, кто не может жить без поэзии. Например, Тютчев, Фет… Но строки «И назовёт меня всяк сущий в ней язык, / И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой / Тунгус, и друг степей калмык» - ни к Фету, ни к Тютчеву почему-то не отнесёшь. Почему же Пушкин мог с полным правом сказать о себе эти слова, а таким тончайшим и отвечающим самым высоким требованиям вкуса поэтам, как Тютчев и Фет, выпала иная судьба, более тихая, более скромная?

Пушкин - знамение времени. Его голову венчает венец поэта эпохи. И он это чувствовал.

Марина Цветаева в одной из своих статей утверждала, что у каждого времени есть один поэт, и поэтом Революции называла Маяковского, а не безоглядно любимого ею Бориса Пастернака.

Знамение времени. Что это значит? Тут ни при чём ни точность метафор, ни изысканность рифм; всё дело в том, что голос поэта должен стать как бы Гласом народа.

Поэзия Владимира Высоцкого, разумеется в иных масштабах, но сумела стать знамением времени, голосом эпохи.

Этот голос вот уже более десяти лет звучит с плёнок магнитофонов, с пластинок, наконец-то по телевидению и радио, как будто Высоцкий и не уходил от нас. Но он ушёл... И когда мы встречаемся с каким-нибудь оскорбляющим наши чувства явлением современной действительности, мы говорим: «Высоцкого на вас нет!»

Владимир Высоцкий был одновременно замечательным артистом, поэтом и певцом. Но, как теперь выяснилось, когда вышло с десяток его поэтических сборников, в первую очередь - Поэтом.

Поэзия, становящаяся знамением времени, всегда легендарна. Как и её создатели. Легендарна и даже мифологична. Маяковский - поэт-легенда. Есенин - поэт-легенда. Высоцкий - поэт-легенда. О такого рода личностях хочется знать всё. Поэтому у вас в руках сборник прозы Владимира Высоцкого - прозаические опыты большого Поэта. С ними надо познакомиться, потому что они принадлежат именно ему, Высоцкому.

В сборнике всего пять произведений: «Жизнь без сна (Дельфины и психи)», «Роман о девочках», два киносценария - «Как-то так всё вышло...», «Где Центр?» - и заявка на киносценарий «Удивительная история очень молодого человека из Ленинграда и девушки из Шербура».

Знакомство с киносценариями интересно хотя бы тем, что они с особенной наглядностью выдают некоторые художественные пристрастия автора, который, не будем забывать этого, был и киноартистом. На своих творческих вечерах Владимир Семёнович неоднократно утверждал, что его больше всего привлекают сюжеты, в которых герои находятся в экстремальных обстоятельствах. Это стремление с художественным тактом и мерой отразилось на многих его замечательных военных и других песнях («Тот, который не стрелял», «Нейтральная полоса», «Рядовой Борисов» и др.). К сожалению, мера и такт несколько изменяют автору, когда он начинает сочинять киносценарии.

В сценарии «Как-то так всё вышло...» двое влюблены в одну и ту же девушку. Они - друзья, готовые отдать друг за друга жизнь. Один сконструировал скафандр, другой его испытывает, рискуя жизнью. Во время всего повествовании читатель находится в напряжении: вот-вот друзья узнают, что они, оказывается, любят одну и ту же девушку. Но автор всяческими ухищрениями интриги оттягивает это мгновение. Развязка: друзья узнают тайну, заложенную в основе сценария, и остаются друзьями (оказывается, что один из них знал тайну, так тщательно скрываемую автором, с самого начала). По интонации, по характеру дружбы двух героев сценария мы отдалённо ощущаем влияние Ремарка.

Чутко реагирующий на всякую баналыцину, вторичность, Высоцкий пошёл на всё ради создания любимой экстремальной ситуации, и, наверное, написал для себя роль. Это чувствуется, когда читаешь сценарий.

Ещё более острая ситуация положена в основу другого сценария - «Где Центр?». Некий, на первый взгляд, мафиози, нанимает уголовников для совершения убийства. Они должны стрелять из вагона поезда по стрелочнику. История осложнена огромным количеством перипетий, но, в основном выполняется задание «мафиози». Впоследствии выясняется, что «мафиози» - на самом деле режиссёр фильма, который захотел снять его так, чтобы участники думали, что выполняют настоящее «дело», а в действительности являлись «актёрами». Предприятие сорвалось из-за того, что события начали развиваться не по намеченному сценарию. Пролилась настоящая кровь. Такого рода психологический эксперимент, предложенный для съёмки фильма, не до конца убедителен. Неизвестно, что лучше: смотреть любимых звёзд в ролях бандитов или никому не известных уголовников в роли актёров. Подобного рода эксперименты с артистами-непрофессионалами заполняли экраны советского кино в 20-х годах, а впоследствии - в золотые дни итальянского неореализма. Однако этого рода артисты были «типажами», они знали, что их снимают для кинематографа. Высоцкий ж

3е предложил свой вариант, поставив настоящих уголовников в условия якобы реального «дела», - им неизвестно, что ведётся киносъёмка. Как бы я ни относился к такому эксперименту, замысел явно интересный.

Материал повести «Дельфины...» перекликается со множеством песен Высоцкого. Это - «Песня про психа»», «Я лежу в палате наркоманов», «О Бермудском треугольнике», «У телевизора», «Гербарий» и др. Дело в том, что действие этой повести происходит в сумасшедшем доме. В сущности, это попытка написать современные «Записки сумасшедшего», с той же гоголевской гуманистической задачей. «Записки сумасшедшего» Гоголя играли в театре знаменитые артисты, с огромным успехом. На сцене одного из крупнейших театров Венгрии при полных аншлагах «Записки сумасшедшего» в исполнении, естественно, одного артиста держались .более семи сезонов. Я не знаю, что произошло бы с «Дельфинами...», если бы какой-нибудь современный трагик попытался сыграть их. Не уверен в успехе. Так же, как у Гоголя, огромное количество реплик в «Дельфинах...» запоминается, как строчки из песни. «Дельфины...» более дробны, чем «Записки...», мало того, в них нет стадий, этапов, крупно показывающих душевные изменения героя, болезненную, но всё же логику его поведения. Поэтому рушится драматургия. И это несмотря на блистательные страницы.

Впервые я слушал «Дельфинов» в доме драматурга А.Штейна. Высоцкий тогда работал над песнями для его пьесы «Последний парад». Читал Высоцкий блестяще. Мы старались не пропустить ни одного слова. Знакомясь с этим произведением, читатель убеждается, что слово играет в нём главенствующую роль. Это хорошо и вместе с тем опасно для произведения, претендующего на большой прозаический размах.

Заявка на киносценарий «Удивительная история очень молодого человека из Ленинграда и девушки из Шербура» - это дань многим увлечениям и пристрастиям Владимира Семёновича. Читатель обнаруживает их с лёгкостью. Мне бы хотелось отметить одно - несомненную его любовь к А.Грину. Далёкий Шербур - не Зурбаган ли? Не по законам ли гриновской поэтики именно здесь должен встретить очень молодой человек девушку, очень похожую на героиню фильма «Шербурские зонтики» - фильма, который герою заявки не удалось досмотреть до конца? Не намекает ли Владимир Семёнович на то, что финал фильма можно представить себе как реальные события, произошедшие с героями этой истории, где закономерно смешиваются киносон и фантастическая реальность? Думаю, что так оно и есть.

Читая это сочинение Высоцкого, я всё время вспоминаю строку из одной его песни про мальчиков, которые в детстве читали «нужные книги». Высоцкий явно один из них.

Повесть «Девочки»* «Роман о девочках». - Ред. написана задолго до того, как появилась на экранах нашумевшая картина П.Тодоровского и А.Кунина «Интердевочка». Но в повести Высоцкого присутствует мотив, создавший «Интердевочке» такую популярность. Героиня фильма - жертва времени, жестокого, беспощадного, чем вызывает сочувствие к, казалось бы, такой женщине, которая сочувствия вызвать не может. И Высоцкий так же переполнен болью и состраданием к своей героине, Тамаре. Я не буду говорить о несомненных достоинствах повести: знании материала, изобразительной яркости. Читателю этого произведения неимоверно повезло в другом. В одном из персонажей, Саше Кулешове, Высоцкий описывает сам себя. Мы имеем дело с феноменом. Действующее лицо не просто наделено чертами автора, что бывает нередко, - нет, в персонаже дан не взгляд на себя со стороны, а то, что в психологии называется «Я-образ», или «Я-концепт», то есть то, «каким я сам себя вижу», порой - «хочу видеть». Это - бесценный подарок. Правда, «Я-образ» дан не в чистом виде, поскольку стеснён обстоятельствами повествования и другими художественными задачами. Но главное - всё же до читателя дойдёт.

Персонаж этот в модном театре (не «Таганка» ли?) играет главные роли, сочиняет песни, причём не какие-нибудь, а известные песни Высоцкого, в основном «бпатные». В него влюбляется героиня повести, Тамара, а когда из «мест не столь отдалённых» возвращается её бывший возлюбленный Колька, он поёт ей песни того самого артиста. Героиня плачет и признаётся, что любит автора этих песен, артиста Сашу Кулешова. Опять экстремальная ситуация, потому что возлюбленный мечтал о встрече с «родной душой» - автором песен, которые пелись в лагерях. Он, готовый мстить за измену, покидает свою любимую без единого упрёка.

Эта сцена - мечта Высоцкого. Она напоминает легенду о том, как налётчики напали в Одессе на Леонида Утёсова, но узнав, кто перед ними, отпустили с. извинениями и обещали впредь охранять.

Высоцкий ошибся. Когда Евгений Евтушенко написал своё знаменитое стихотворение «Интеллигенция поёт блатные песни», выяснилось, что песни эти - сплошная стилизация. Такие, например, как «Ну что же, брось, брось, жалеть не стану», «Чего ты ходишь перед тюрьмою», «Привели в отделение милиции...» и т.п. Настоящих блатных песен интеллигенция не пела, так же как настоящие блатные не пели стилизаций, не пели они и Высоцкого. Его строка «Сколько блатных мои песни поёт» - это мечта «Я-образа».

Его не пели блатные, но слушает весь мир!

Среди бесконечного количества поклонников таланта Высоцкого была писательница Ариадна Громова, сочинявшая научно-фантастические романы. Чтобы читатель представил себе её беспримерную увлечённость творчеством поэта, скажу только, как выглядела её квартира, в которой часто собирались известные писатели-фантасты, художники и многие интересные люди. Квартира была буквально завалена рулонами с плёнками песен Высоцкого. Перезапись производилась беспрерывно, когда бы вы ни пришли к ней, крутились кассеты, и магнитофоны от непрерывной работы были всегда горячими. И когда я, притронувшись к ним, шутя отдёргивал руку, будто обжигался, Ариадна Григорьевна смущённо и как бы виновато улыбалась. Она щедро переписывала Высоцкого всем своим друзьям и знакомым. Под разными предлогами брала у меня одни и те же оригиналы песен поэта («Понимаете, случайно стёрли», или - «Кто-то взял и не вернул»). Но я понимал: она активная почитательница Высоцкого, ей важно было, чтобы его плёнки распространялись в хорошем качестве.

Конечно же, она познакомилась с поэтом и сумела его расположить к себе. Он бывал в её доме и однажды пел для замечательного польского писателя-фантаста Станислава Лема, с которым дружила Громова. Её мечтой было издать сборник стихов Высоцкого. Для тех времён мечта, надо сказать, дерзкая. Но Ариадна Григорьевна привлекла и меня для воплощения этой мечты, и по этой причине мне не раз доводилось встречаться с Высоцким у неё дома. Поэт не верил в возможность выхода такого сборника, но, грустно улыбаясь, всё же принимал участие в его составлении.

Однажды Ариадна Григорьевна решила устроить для меня праздник. Она пригласила Владимира Семёновича с явным намерением дать мне послушать новые песни в исполнении автора. Этот вечер наступил. Но поэт пришёл без гитары, давая понять, что на этот раз он петь не будет. Никакие уговоры не подействовали, он не позволил бежать к соседям за гитарой и только хмуро отшучивался. Но праздник всё-таки состоялся, мало того, это был праздник-сюрприз.

Вряд ли кому-нибудь из тех, кто слушал на вечерах поэта его комментарии к своим песням, придёт в голову, что этот до крайности скромно разговаривающий со зрительным залом человек - великолепный, потрясающий рассказчик. Это знали его ближайшие друзья и все, кому довелось узнать его поближе. Они уже не раз засвидетельствовали это в своих воспоминаниях.

В этот вечер мы не услышали ни одной его песни, но он обрушил на нас целый каскад актёрских зарисовок, подслушанных диалогов, закулисных историй. Мы хохотали до слёз. Особенно ему удавались рассказы о чиновниках из Министерства культуры, от которых зависела судьба спектаклей, - они могли запретить их показ зрителю или разрешить. Высоцкий рассказывал и показывал, как один из таких чиновников разбирал какой-то спектакль. Ситуация на сцене сложилась такая: любовник в опасный момент скрылся в шкафу. И вот «мастерский» анализ руководящего лица: «С любовником у вас всё в порядке - он в шкафу, а вот с остальными неблагополучно, неблагополучно!» С тех пор и в театре и вне его стен, с поводом и без повода все, слышавшие рассказ повторяли: «С любовником у вас всё в порядке  - он в шкафу».

Сейчас, думая о прозаике Высоцком, я бесконечно сожалею, что его блистательные прозаические миниатюры, зарисовки не записывались на плёнку так же, как его песни. Тогда этот сборник был бы гораздо полнее и принёс читателю необычайную радость. А может, у кого-нибудь и есть такие записи, и они в своё время обнаружатся...

Ведь о Высоцком хочется знать всё.

 

Публикация Е.К.Львовской