Бегут годы, унося в прошлое все, что с нами было. Но мы наделены чудесным даром природы — Памятью. И она, эта Память, может радовать душу или терзать ее.
Я смотрю на фотографию Высоцкого и чувствую свою вину перед ним. Дело в том, что я оказался беспомощным исполнить долг перед ним. Хотя он сам в той истории, которую расскажу, вышел более состоятельным и передо мной, и, как ни удивительно, перед Донецким обкомом партии, от имени которого мне довелось беседовать с ним и просить его выступить c бесплатным концертом перед строителями сооружаемого тогда прокатного стана «3600» в Мариуполе.
В моей памяти навсегда остался декабрьский вечер 1972 года. Донецк тогда был взбудоражен песнями Высоцкого. Попасть в те дни в театр имени Артема практически было невозможно: билеты распроданы мгновенно, причем тем людям, которые все могут достать, даже из-под земли. Это, конечно, угнетало и самого Высоцкого, и приехавшую с ним Марину Влади. Об этом они сказали с горечью во время беседы.
Наша встреча была внезапной. Судьба уготовила мне на короткое время быть редактором радиостанции «Романтик» облтелерадиокомитета. В тот день я готовил к выпуску передачу для молодых строителей индустриального гиганта на берегу Азовского моря. Помню, к вечеру был основательно замотан работой и чувствовал, что в ней не хватает какого-то «гвоздя», как выражаются журналисты.
И вот звонок. Из тогдашнего обкома партии. Знакомый голос одного партаппаратчика, недавнего газетчика.
— Старик, мы тебя считаем коммуникабельным. Ты можешь подойти к любой знаменитости...
— Спасибо за комплимент. Что от меня требуется?
— Возьми с собой магнитофон и поговори с Высоцким, да попроси его дать шефский концерт на стане, где ты, как нам известно, недавно побывал, а сейчас готовишь посвященную его строителям передачу.
— Встретиться с Высоцким приятно. Я могу его уласкать на интервью. Но вот не знаю, как быть с концертом. Мне кажется, что это удобнее сделать кому-нибудь из обкома да поприветствовать вместе с ним члена ЦК компартии Франции Марину Владимировну Полякову. Все-таки не только известная актриса, но и общественная деятельница...
— Вот ты и сделай это. Это тебе партийное поручение. Да попроси Высоцкого разрешить записать на пленку его концерт в театре. Об остальном поговорим позже. Может, завтра утром...
Поручение есть поручение, его нужно выполнять. Но не слишком ли много я буду просить у Высоцкого: интервью, шефский концерт, да еще запись выступления в театре, для чего понадобится специальная аппаратура, которую нужно выставлять на сцене.
Внимание к выступлениям актера из Театра на Таганке было ажиотажное. Мне довелось преодолевать милицейские кордоны вокруг театра имени Артема. В его фойе было много людей в штатском. Наверное, они воспользовались случаем послушать Высоцкого и его друзей из Москвы. А может, у них, как и у меня, было поручение? Не знаю. Но я беспрепятственно шел к сцене. Видимо, эти товарищи из УКГБ знали, какая у меня миссия. Во всяком случае, документов не спрашивали, но провожали, как мне показалось, с доброй завистью и словно напутствовали на встречу с человеком, которого они так или иначе охраняли или находились здесь, чтобы не допустить какого-либо инцидента. Зря они в театр не пришли бы.
Признаться, я не чувствовал себя неуверенным, короче, поджилки у меня не тряслись. И не обманулся в том, что беседа моя с гостем города будет естественной, потому что по песням Высоцкого чувствовал его характер: открытость перед собеседником, искренность в общении, простота или, как говорят еще, доступность.
И вот рукопожатие с Владимиром. Почтительный поклон его подруге жизни из Парижа, нашей, с русской душой, красавице.
Ничего о поручении обкома партии я не говорил. А просто сказал, что я пришел работать...
— Ну что ж, будем работать, — ответил тепло Высоцкий и добавил: — Хотя я, признаться, чертовски устал. Это уже мой пятый концерт за сутки. По-человечески даже пожрать не удается...
— Но ведь рядом ресторан «Донбасс».
— Пойдешь в ресторан, — горько ухмыльнулся Владимир. — Всякие идолопоклонники одежду разорвут в клочья себе на сувениры. Не люблю всю эту кутерьму вокруг меня. Устал, устал, устал... Спасибо, что Марина рядом. Я ведь сюда приехал, чтобы поддержать прогорающую филармонию, которая не выполняет финансовый план.
— А ты что-нибудь имеешь от этой умопомрачительной работы?
Высоцкий вздохнул:
— Честно сказать, имею в основном аплодисменты да восторги угорелых, для которых ох как тяжело петь. Я ведь вижу, что за публичка в зале. А мне хочется выступать перед простым народом, чтобы вдохнуть людям веру в себя, и кричать, что мы еще по-человечески не живем: «Люди, берегите в себе доброту. Не верьте обещаниям политиканов о грядущем рае. Берегите свои души и берегите нашу землю, не замусоривайте ее, не будьте подонками перед потомками...».
Я пожалел, что не успел включить магнитофон, и теперь мне приходится пересказывать эти слова, полные глубокого смысла и слишком честные для того времени.
Но работа есть работа, тем более поджимало время — скоро должен был начаться концерт. Магнитофон заработал. Правда, беседу пришлось прервать. Из-за высокой культуры. Вошла буфетчица и, не обращая внимания на микрофон перед Высоцким, обратилась к нему, ставя на стол тарелку с куском сыра и пряником, бутылку с минеральной водой.
— Вот и все, Владимир Семенович, что я могла собрать вам на ужин.
— Спасибо и за это, благодарно сказал Высоцкий.
Наша работа продолжалась. У меня сохранился расшифрованный, как говорят радисты, текст звуковой страницы, подготовленной к выпуску в эфир. К концу я скажу, почему она не прозвучала.
Итак, через много лет — стенограмма со словами моих собеседников, голоса которых должны были звучать тогда в Донбассе.
«ДИКТОР. «Песни со звуковым автографом» — наша заключительная страница.
ДИКТОР. У микрофона корреспондент радиостанции «Романтик» Николай Сальков.
(Пленка)
КОРР. Прежде всего, несколько слов об исполнителе песен, которые вы услышите на этой звуковой страничке. Я беседовал с Владимиром Высоцким перед его выходом на сцену. Актер театра и кино, он увлекается песней, как и многие из нас чем-нибудь увлекаются: например, шахматами. Увлекаются и, между прочим, не думают стать гроссмейстерами. Так и у Высоцкого: прежде всего театр, где у него серьезная, кропотливая работа, а потом уже песни, которые он сам сочиняет и сам поет.
(Пленка)
КОРР. Владимир, ваш путь в искусстве, в общем-то, типичный для современных актеров: школа, участие в художественной самодеятельности, потом театральное училище, а после училища — сам театр.
ВЫСОЦКИЙ. Я работаю в Театре на Таганке, в Москве, вот уже девять лет. Скоро у нас будет юбилей. Снимался в кино. Ну, и пишу песни. Сейчас я закончил сниматься в двух картинах. Одна называется «Четвертый». По пьесе Симонова сделал сценарий Александр Столпер. Там я играю роль американского журналиста. Главную роль. А в картине, которая называется «Плохой хороший человек», по повести Чехова «Дуэль» (режиссер Хейфиц), я играю фон Карена1. Это одного из участников этой самой дуэли.
КОРР. Владимир, и несколько слов о своих планах.
ВЫСОЦКИЙ. Какие планы мои? Очень обширные. Хочу продолжать работать в театре, сниматься и продолжать писать и исполнять свои песни.
(Пленка)
КОРР. Право, можно удивляться работоспособности и энергии молодого актера, который в 30 лет сыграл в театре Гамлета, успел сняться более чем в десяти кинокартинах, написать множество песен для сатирических спектаклей. Но выручает, прежде всего, строгость к себе. Владимир, как и все молодые люди, еще со школьных лет увлекается спортом. Любит бокс, но особенно — альпинизм, словом, спорт бесстрашных. Еще он любит тишину, одиночество. И не любит оголтелых поклонников, которые мало разбираются в тех песнях, которые он поет, и создают мифы вокруг этих песен и вокруг имени их автора и исполнителя. Большинство этих песен — характерные, и Высоцкий поет в манере тех типов, которых бичует своей сатирой. Но есть и другие песни, которые, по мысли их автора, тоже нуждаются в особой интонации.
Словом, вот и все, как о песнях Высоцкого, так и о нем самом. Зная, что мы готовим передачу для строителей стана «3600», Высоцкий сказал несколько слов для молодых рабочих приморского города.
ВЫСОЦКИЙ. Добрый вечер всем, кто слушает эту передачу. Это, вероятно, труженики стана «3600». Дело в том, что мы у вас будем через два дня с актерами нашими, с моими товарищами по театру — Хмельницким и Васильевым. Вероятно, еще будут и Шаповалов, и Славина. Это ведущие актеры нашего театра. И так что при встрече с вами мы, вероятно, расскажем и о театре, и о кино, в котором снимались многие из нас. Ну, а сейчас я просто от имени своих товарищей, от себя лично, от нашего театра хочу приветствовать вас, передать вам привет, потому что все знают об этой стройке, и пожелать вам больших успехов в вашем труде прекрасном. Ну, а при встрече мы постараемся сделать все так, чтобы вы хорошо отдохнули. Вот, может быть, мы приедем на гастроли, если у нас получится, если пригласят сюда — и в Донецк, и тогда в Жданов. Сейчас я передаю микрофон Анатолию Васильеву.
ВАСИЛЬЕВ. Я думаю, что Владимир сказал то, что мы думаем сейчас и чувствуем. И действительно: всяческих вам успехов в работе. И надеемся на нашу встречу, которая — постараемся — прошла бы в тесной, хорошей обстановке. Всего вам хорошего, до встречи.
ДИКТОР. А сейчас для молодых строителей стана «3600» поет Владимир Высоцкий.
(Звучат песни в исполнении Высоцкого).
Конец пленки.
Эта звуковая страница была подготовлена к выпуску в эфир. В том, что она прозвучит, у меня, как автора, сомнений не было. Разрешение на это было получено у главного редактора областного радиовещания В.П.Кахно. Не найдя никакой «крамолы», на страницы стенограммы поставил свой штамп бдительный цензор.
Довольный, я начал обзванивать знакомых, которым не удалось достать билета на концерт Высоцкого, сообщая им, что его песни прозвучат в очередном выпуске молодежной радиостанции «Романтик».
Но радость моя была преждевременной. Я собирался было уходить из охраняемого здания телерадиокомитета, чтобы уже дома послушать голос Высоцкого, записанный мною на магнитофон.
Однако домой сразу не пришлось уйти. На столе зазвонил телефон, который почему-то вызвал у меня тревогу.
Со мной говорил тот самый человек из обкома. Безапелляционно он заявил:
— В эфире не должны звучать ни интервью с Высоцким, ни его песни...
— Но ведь передача подготовлена к выпуску...
— Ничего не знаю. Это указание из обкома. Не подчинишься — будет персональное дело по партийной линии.
Я беспомощно вздохнул: предстояло спешно менять звуковую страничку на другую — проходную, как говорят радисты.
Раздосадованный, вечером я шел мимо театра имени Артема. С тыльной стороны его здания стоял автобус облтелерадиокомитета, начиненный различной аппаратурой. Это значило, что концерт Высоцкого записывался на магнитную пленку опытными инженерами и техниками. У меня возник вопрос: зачем записывать голос певца, если ему из того же обкома закрыли эфир?
Утром я появился на работе и, как всегда, зашел в монтажную. Обстановка там была накалена голосом Высоцкого. Это переписывали его концерт на пленки домашних магнитофонов.
— Для кого стараетесь? — спросил я молодых ребят, орудовавших у аппаратуры.
И узнал, что две пленки пишут для очень высоких начальников. Вот так. Те будут слушать Высоцкого. В своих квартирах. А для простых смертных была запрещена радиопередача с его песнями.
Поехав в тогдашний Жданов, Высоцкий выполнил и третью мою просьбу: он выступил с трехчасовым концертом перед строителями стана «3600». В легкоатлетическом манеже его тогда слушали одновременно до 12 тысяч человек. Перед слушателями Владимир поставил условие: «Я буду петь столько, сколько вам захочется. Но за это вы должны поработать в субботу и воскресенье, чтобы поправить дела на стройке».
Через месяц я поехал на стан по случаю приезда к строителям Председателя Совмина Украины А.П.Ляшко. Из всех динамиков звучал голос Высоцкого. Его песни круглые сутки транслировал радиоузел штаба стройки.
С премьером республики я был знаком лично, поэтому не мог не удержаться, чтобы не выразить досады в отношении запрета передачи с интервью, которое дал Высоцкий областному радио. В присутствии тогдашнего ждановского партийного лидера (вскоре судьба преподнесла ему кресло, в котором сидел Дегтярев) я рассказал Александру Павловичу и о махинациях с записью концерта московского гостя. В Донецке и городах области пронырливые дельцы от искусства открыто торговали пленками. Один из них, имевший скромную зарплату, вскоре покинул областное радио и стал разъезжать по Донецку на новеньких «Жигулях». Приобрести авто ему... явно «помог» Высоцкий, вернее — пленки с его голосом.
Но Александр Павлович утешил меня:
— В обкоме мне сказали, что ты уговорил Высоцкого выступить перед строителями стана. Хорошего агитатора, между прочим, подыскал...
— А вы дайте ему хотя бы медаль, — съязвил я, не замечая недовольства персоны, которая сопровождала по огромной стройке главу правительства Украины.
— Придет время, — сказал Александр Павлович, — может, мы и отметим его как настоящего комиссара, если здешние политработники в разговоре с людьми и пары слов не свяжут, а только способны горлопанить: «Давай... давай»...
Но это уже говорилось больше в адрес того, кто сопровождал премьера и охранял его от каких-либо каверзных вопросов со стороны бойких строителей, которые в карман за словом не лезли и даже тогда, во времена застоя, резали правду-матку начальству любого ранга.
Времена изменились. Запрещенную радиопередачу можно было выпустить в эфир. Но вот беда. Года полтора назад я отдал пленку с голосом Высоцкого клубу «Высота» при Дворце культуры комбината «Азовсталь». И ее там, что называется, «замотали». Голос Высоцкого, не прозвучавший в эфире, благодаря «специалистам» пропал...
Но совсем недавно мне вспомнилось, что сразу, после беседы с Высоцким, я пришел в гости к донецкому литератору А.Пронину. Он тут же начал переписывать интервью на свой магнитофон. Так что голос Высоцкого — я в этом уверен — сохранился на кассете одного из его умных поклонников, живущих в Донецке. Мы долго в тот вечер говорили с Анатолием Васильевичем о необыкновенном таланте артиста из Театра на Таганке и даже выпили по рюмке за его триумф в Донецке.
Так что есть возможность более чем через 18 лет восстановить передачу «Песни со звуковым автографом». Голос Высоцкого, по моему убеждению, сохранился, а владелец перезаписи пленки мог бы начитать текст, автором которого я являюсь.
Болезнь не позволяет мне приехать в родные пенаты. А заменить меня в передаче может с успехом мой хороший друг. Если, конечно, областной телерадиокомитет наберется мужества отдать дань памяти выдающемуся артисту и поэту и предоставит эфир Донбасса его голосу. Пусть уж лучше позже, чем никогда.
1
Так в тексте газеты. Правильно — фон Корена.
|