И.В.БЕСТУЖЕВ-ЛАДА
доктор исторических наук,
профессор, академик РАО

ДОБРОЕ СЛОВО
И «ВАГАНТУ» ПРИЯТНО

            Как я уже писал пять лет назад (и, наверное, напишу пять лет спустя, если доживу), журналы типа «Ваганта» все время плывут между гомеровскими Сциллой и Харибдой. Сцилла — это когда все внимание читателя сосредоточивается исключительно на «титульной» фигуре (по аналогии с пресловутыми «титульными нациями»). Вообще-то, если фигура достаточно крупная и интересная, то это занятие, как показывает опыт, может быть бесконечным. Но тут издателя и читателя подстерегает еще одна коварная пара — этакие Сцилленок и Харибденыш. Дело в том, что к третьему тысячелетию от Рождества Христова человечество так и не научилось писать портреты великих людей — все время получается либо икона, либо карикатура. Икона годится только на то, чтобы на неё молиться. Иначе, как указано в Священном Писании, получается поминание всуе. Карикатура предназначена для злорадства, и когда их выходит больше двух — появляется комикс, вызывающий интерес только у любителей. В обоих случаях круг читателей сужается до соответствующих фанатов, а фанат всегда — личность ущербная, на стадионе ли, в литературоведении ли, все едино.
            Ну, а Харибда — это когда издатели в погоне за читателем-нефанатом забывают о том, кому обязаны своим изданием, и предлагают обычный журнальный винегрет, надеясь, что каждый найдет в нем свой любимый овощ. Увы, их неизбежно ждет жестокое разочарование, ибо «винегретов» в киосках столько, что глазам разбегаться дальше некуда. И зачем мне такой «Вагант», если есть полсотни вариантов «Из рук в руки», включая вполне халявную «Экстру», которая появляется в почтовом ящике сама собой, как при несбывшемся коммунизме?
            В юбилейные дни хотелось бы поздравить «Вагант» с тем, что ему удалось счастливо избежать обеих крайностей.
            В центре внимания журнала была и остается исполински-трагическая фигура Высоцкого. И это оправданно. Как ни тусуй колоду из двух-трех десятков наиболее значительных деятелей культуры второй половины ХХ века — хоть бардов, хоть поэтов вообще, хоть отечественных, хоть евроамериканских — все равно Высоцкий обязательно выпадает в ней либо валетом, либо королем, либо вовсе тузом, но уж никак не шестеркой. При любом раскладе — обязательно в первой десятке, а то и в первой пятерке. Если правда, что поэт может стихами дать «энциклопедию русской жизни», а писатель стать «зеркалом русской революции», то Высоцкий побывал в обеих ипостасях.
            Даже если сжечь все до единого документы, касающиеся истории СССР в 30-70-х гг., то по одним только песням Высоцкого можно досконально составить представление о том, как жили люди в наше время, не то что нынешнее племя ... И кто он, если не зеркало русской эволюции от Большого Террора 30-х через Большую Войну 40-х к Большой Оттепели 50-х и Большому Гниению Заживо в 70-х? Кстати, продолжившемуся в 80-х. Кроме того, многие герои его песен никуда не делись и в 90-х. Мало того, некоторые из них на самую высокую ступень могущества и славы (геростратовской) вознеслись.
            Так что Высоцкий долго будет тем любезен народу, что чувства разные он лирой пробуждал и в свой жестокий век восславил человечность (включая милость к падшим и прочий гуманизм). И если держать подальше от журнала как иконописцев, так и карикатуристов, то личность Высоцкого будет привлекать внимание читателей не только в ХХ веке.
            Не забудем, однако, что Высоцкий прежде всего — выдающийся русский бард эпохи «бума авторской песни» 60-70-х. У этого бума есть своя история и даже предыстория, начиная с пресловутых вагантов и прочих трубадуров-менестрелей. И даже своя, так сказать, постистория 80-90-х. И коль скоро журнал называется «Вагант», он просто обязан, под страхом негодования читателей, регулярно обращаться к этой стороне дела. Что, собственно, «Вагант» и делает. В юбилейные дни вряд ли уместно давать критический обзор соответствующих материалов. Скажу только, что потенциальные возможности здесь далеко не исчерпаны, и как только юбилей останется в прошлом, к ним следует обратиться специально.
            Кроме того, Высоцкий — выдающийся русский поэт и композитор второй половины ХХ века. Не беда, что он так и не вошел в число 2000 поэтов — членов Союза советских писателей и скольких-то сот композиторов — членов Союза советских композиторов. Глазунов и Шилов тоже были отвергнуты в свое время Союзом советских художников, не говоря уже об Академии художеств. Но без них все равно трудно представить русское изобразительное искусство последних десятилетий. Думается, поэтическое и музыкальное творчество Высоцкого само по себе заслуживает не меньшего внимания, нежели его личность и его бардовская ипостась. Верно ли, что Высоцким заканчивается Бронзовый век русской поэзии, начатый Маяковским? Подобно тому, как Некрасовым заканчивается Золотой век, начатый Пушкиным, а Есениным заканчивается Серебряный век, начатый Надсоном? Верно ли, что Высоцкий — это своего рода «мост», переходная ступень от Исаака Дунаевского к Игорю Крутому в истории одной из областей русского музыкального искусства ХХ века? Споров по этим вопросам хватит не на одно поколение, так что неизменный успех сооответствующей рубрике «Ваганта» гарантирован.
            Не забудем также, что Высоцкий одновременно — актер театра и кино, до сих пор появляющийся на экране телевизора и в эфире многих радиостанций. Это дает моральное право «Ваганту» включить в сферу своей компетенции практически все двенадцать основных типов учреждений культуры — книжное, журнальное, газетное дело, телевидение и радио, кинематограф и театр, клуб и музей, общественную библиотеку и парк культуры, наконец, учреждения физкультуры и спорта, по которым столь убийственно прошелся в свое время Высоцкий. Уверяю вас, здесь есть о чем поговорить и по каждому из учреждений отдельно, и по всем вместе как последним бастионам культуры, которые рушатся на глазах под мощным напором антикультуры.
            Наконец, Высоцкому в очень высокой степени было присуще Чувство Гражданственности. Увы, полностью или почти полностью исчезнувшее у переживших его соотечественников в 90-х годах уходящего столетия. Он, разумеется, не принадлежал к числу «шестидесятников», так как изначально не верил в «социализм с человечьим лицом». И с любым другим лицом тоже. Как, впрочем, и в капитализм-феодализм. Ему вообще чужды были категории общественно-экономических формаций и всего марксистско-ленинского, а также маоистско-кимирсеновского. Во всяком случае, в его творчестве невозможно найти никаких реминисценций на этот счет. Он лишь во всеуслышание заявлял: «не люблю, когда мне лезут в душу, тем более, когда в неё плюют» — и этим было все сказано. Только одной этой фразой спустя десять лет, останься он жив, он собрал бы больше голосов, чем Ельцин, на демагогию которого мы так позорно польстились...
            Что ж? Пушкин тоже не был декабристом, Некрасов — террористом-цареубийцей, Есенин не воевал в рядах восставшего крестьянства против советской власти, а Маяковский не состоял членом ВКП (б). Но то, что все они были идеологами соответствующих политических течений — правда, не единственными — не подлежит никакому сомнению. Во всяком случае, как типичный «шестидесятник» — хотя и бывший — клятвенно заверяю, что Высоцкий сыграл в формировании того «легального антимарксизма», которым я занимался в качестве лектора и журналиста все 70-е и 80-е годы, гораздо большую роль, чем вся «прогрессивная публицистика» того времени, вместе взятая. Правда, не только он, но и он — не в последнюю очередь.
            Как известно, именно «шестидесятники» сделались в конечном счете идеологами «перестройки» второй половины 80-х годов. Ныне хорошо известно и то, к чему «перестройка» привела. Идут споры о том, можно ли и нужно ли ностальгировать по «доперестроечному» прошлому. Но бесспорно одно: ни один из «шестидесятников» не в восторге от того, что получилось. Равно как ни один — и не только из числа «шестидесятников», а вообще ни один человек в стране — не знает толком, как теперь выбираться из дерьма, в которое вляпались, выдираясь из другого такого же дерьма. Этот вопрос предстоит обсуждать и обсуждать, пока наметятся конкретные пути выхода.
            Из сказанного следует, что «Ваганту», как говорится, на роду написано заниматься историей государства российского — и не только российского — на всем протяжении истории человечества, с древнейших времен до наших дней. Как в прямой связи с творчеством Высоцкого, так и в очень косвенной, но все равно не без его, витающего над нашей историей, духа. С особым упором на историю ХХ века — для лучшего понимания того, как мы дошли до жизни такой и что теперь с этой распроклятой жизнью делать. Занятия историей становятся в наши дни тем злободневнее, что наука эта по-прежнему зверски насилуется политиками всех мастей — от коммунистов до фашистов и обратно. Кроме того, в годы смуты, как обычно, из подворотен на улицу выползает тьма шарлатанов — как в академических мантиях, так и просто с ножом в зубах, — которые превращают историю в нечто среднее между скверным детективом и плохой фантастикой, огребая немалые деньги за свою в самом прямом смысле порнографию. Эх, нет на них больше Высоцкого, блестяще поднимавшего на смех такую шпану! Зато есть «Вагант», который обязан свято хранить традицию разоблачения голых королей.
            Ну, а там, где история, — там обязательно появляются на свет философия и социология, психология и футурология.
            Например, закрадывается жуткое подозрение, что в наших сегодняшних бедах, грозящих несоизмеримо более кошмарными завтрашними бедствиями, повинен не только и не столько президент с его повторной в русской истории гришко-распутинской камарильей, сколько мы сами — достойные потомки обывателей щедринского города Глупова, которые, как известно, своих собственных жен и дочерей самим себе отдали на поругание. С той разницей, что мы, в отличие от предков, задарма отдали на поругание и самих себя. Причем не в одиночестве, а за компанию с разными гужеедами и моржеедами от Сан-Франциско и Нью-Йорка до Лондона и Парижа, до Белграда и Варшавы.
            Есть подозрение, что в Косово был показан не только кулак нового мирового жандарма. Был показан сценарий всемирной истории ХХI века, в котором сталкиваются не албанцы с сербами и не русские с американцами, а мир, в котором, женщины рожают и воспитывают детей — так что на смену каждым двум родителям каждые двадцать лет приходят в среднем четыре новых — успешно вторгающийся в мир, где женщины стоят у станков и таскают разные пустопорожние шпалы, так что на смену каждым двум родителям каждые двадцать лет приходит только один родитель. Благодаря такой практике, в российских школах через десять лет на месте каждых трех учащихся останется только два, еще через двадцать лет — только один, а еще через сколько-то лет — только из тех семей, где жены не стояли за станками и не сидели на заседаниях. А мы продолжаем пребывать в уверенности, что наш повальный блуд, подобно нашему повальному воровству и пьянству, будет безнаказанно продолжаться вечно. Что мы не будем сметены с лица земли более жизнеспособными племенами.
            Справедливости ради надо сказать, что семья разваливается во всем мире — даже у зулусов и папуасов, у албанцев и чеченцев. Всюду торжествуют сексоблуд и наркокайф. Так что общий конец этого безобразия ясен и неизбежен. Но у одних растление только начинается и они еще режут и грабят напропалую, а у других — у нас в том числе — оно уже переходит в агонию, и мы, как и американцы, способны только содрогаться у своих телевизоров в ожидании, где и когда рванет в следующий раз. Именно так кончала свои дни разлагавшаяся заживо Римская империя...
            Несколько лет назад я еще мог написать книжку под заглавием «Сбудется ли предреченное в Апокалипсисе?» Ныне, если бы меня заставили снова взяться за такого рода рукопись, я уверенно обошелся бы безо всякого «ли» и тем более без вопросительного знака.
            Уверен также, что доживи Высоцкий до наших дней — он отнес бы свое знаменитое «Вдоль обрыва, по-над пропастью» не только к себе. Ко всему современному человечеству. Но действительно ли нам осталось только чуять с гибельным восторгом: пропадаем, пропадаем? Или еще не поздно опомниться и, подобно другому герою Высоцкого, начать выгребаться на стремнину из болота, где над нами измываются две наши судьбы — Кривая и Нелегкая?
            Ждем ответа на эти вопросы на страницах «Ваганта».
            Многая лета ему. До следующего юбилея!