ГВАРДИИ ПОЛКОВНИК
17 июня 2000 года
СЕМЁНУ ВЛАДИМИРОВИЧУ ВЫСОЦКОМУ
ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 85 ЛЕТ

           Этот материал мы хотели целиком и полностью посвятить Семёну Владимировичу. Но поскольку нельзя говорить о нём в отрыве от семьи, от окружавших его людей, мы и решили рассказать об этой семье, о двух замечательных женщинах, которые шли с ним по жизни более сорока лет.
           Лидию Николаевну САРНОВУ мы знаем, как племянницу Евгении Степановны Высоцкой-Лихалатовой. А для Владимира Высоцкого она была сестрой и ещё... Лидиком. С его лёгкой руки так ласково её и называли все родные, друзья и знакомые Высоцких.
           Мы давно договаривались о встрече. Кому-кому, а Лидии Николаевне есть о чём рассказать!
           Но встреча всё не случалась. А если и случалась, то на бегу, впопыхах: то на одном из вечеров, посвящённых Владимиру Высоцкому, то на Ваганькове...
           А здесь — такая дата! Юбилей Семёна Владимировича Высоцкого.

           Встреча первая.
           Мы сидим в тихом безлюдном кафе за круглым столом, на котором веером разложены фотографии: старые — пожелтевшие, с замятыми уголками — с молодыми улыбающимися лицами, и совсем недавние — цветные... Красивая седая женщина перебирает фотографии и тихо рассказывает о каждой из них.

           Лидия Николаевна, давайте поговорим не только о приближающемся юбилее отца Владимира Высоцкого — Семёна Владимировича, но и — о вашей большой и дружной семье.

СЕМЬЯ

           Семья наша, действительно, очень большая и дружная.
           А истоки этой дружбы, доброты, семейного тепла и уюта уходят далеко в прошлое, к нашим бабушкам и дедушкам.
           Мой дедушка, отец мамы, Степан Меликович Мартиросов и бабушка Феврония Александровна жили в Баку. В их семье было шесть детей. Во время гражданской войны бабушка с детьми была эвакуирована в Астрахань, а дедушка остался в Баку. Он работал мастером на заводе. До недавнего времени мы все считали, что он умер, заболев сыпным тифом. А потом нам стало известно, что он был расстрелян вместе с 26 бакинскими комиссарами. Он был связным, его взяли в поезде и расстреляли. А бабушка Феврония Александровна с тремя оставшимися в живых девочками: Тамарой, Людой и Женей в 1920 году вернулась в Баку. Жилось очень тяжело. В стране — голод, разруха, нищета... Старшую девочку, мою маму Тамару, взял на воспитание старший брат моей бабушки Аким Александрович Баграмов, у которого не было своих детей. Есть у армян такой обычай. Если старший брат просит сестру отдать ребёнка, та не вправе отказать. Поэтому моя мама носит фамилию своего дяди — Тамара Акимовна Баграмова. У дяди была русская жена, Марья Петровна, и она любила всех трёх девочек, как родных. А дядю они называли папой. Вся доброта нашей семьи идёт от Марьи Петровны, она и нам, внукам, передала всю щедрость своей души. Вот такая была семья.
           И я родилась в Баку 18 марта 1925 года. Мама к тому времени получила образование и работала начальником финансового отдела в спецсвязи. Мой отец, Николай Данилович Чукасов, юрист, был зам. председателя Совмина Азербайджана, а потом его направили в органы НКВД, в отдел по борьбе с бандитизмом.

Женечка и Лидик.
Москва, 1949 г.

           Шло время. Мы подрастали, учились. Я очень сдружилась со своей младшей тётей — Женей, которая была старше меня всего на семь лет, она родилась 25 декабря 1918 года. А бабушка Феврония вообще считала меня четвёртой дочкой. И у нас не было разницы — русская бабушка, армянская бабушка, мы все были одной большой дружной семьёй. Мы называли друг друга на ты, независмо от возраста. Так у нас было принято...
           Дружба, тёплые отношения сохранились у нас на всю жизнь. Нам повезло — у нас всегда были очень хорошие друзья, нам везло на добрых людей, и мы не могли жить друг без друга. Понимаете, Бог всегда поворачивался к нам лицом и освещал наш путь...
           Отец меня учил: «Находи в человеке всё хорошее, плохое — отметай. Тогда и ты будешь хорошим человеком, и от тебя будет исходить добро». Я так всю жизнь и жила, как учил меня папа...
           Перед самой войной Женечка уехала учиться в Москву, жила у родственников, потом вышла замуж за инженера Ростислава Ивановича Лихалатова и поселилась в доме на Большом Каретном. В 1942 году он трагически погиб, находясь в служебной командировке в Баку. Женечка пошла работать секретарём начальника Главного управления шоссейных дорог (ГУШОСДОР НКВД СССР).

СЕНЯ

           С Семёном Владимировичем Высоцким Женечка встретилась в конце 1942 года. Он вернулся с фронта и служил в Главном управлении связи Красной Армии в звании старшего лейтенанта. В 1943 году его направили в действующую армию — на Юго-Западный фронт, а Женечку — вместе с военно-дорожными частями НКВД — в Иран. Они переписывались до самого конца войны...
           В 1944 году Женечка работала на строительстве дороги от Астары до Ирана. Иногда приезжала к нам в Баку.
           Помню, в один из своих приездов она мне сказала: «Лид, ты представляешь, сколько писем мне пишет один офицер! В Москве привели его ко мне, познакомили, и теперь он мне не даёт покоя. Не знаю, что и делать...»

Германия, 1949 г.


           Я прочитала эти письма и говорю ей: «Ты чего раздумываешь?! Выходи замуж, человек тебе предлагает руку и сердце. Он тебя так безумно любит! Такие письма красивые пишет! Он такой же красивый, как и пишет?» Она отвечает: «Да, он очень красивый!»
           Это было в октябре-ноябре 1944 г. Потом Женечка уехала в Москву...
           А я с отличием заканчивала десятилетку, училась и музыке, закончила музыкальное училище. Но мечтала учиться в Москве в Институте иностранных языков. В мае-июне 1945 года я приехала в Москву к Жене по вызову, который мне устроил Семён Владимирович, и поселилась у неё на Большом Каретном. Поступила на подготовительные курсы, а уже на следующий год поступила в Потёмкинский институт иностранных языков на французское отделение.
           Семён Владимирович ещё служил в Германии, но в отпуск приезжал в Москву к Женечке. В один из таких приездов я с ним и познакомилась. Он был настолько красив, что я не могла отвести от него глаз... Молодой, стройный, бравый офицер с манящими глазами! И я Жене говорила: «Господи, если ты не выйдешь за него замуж, выйду я!». Мы сразу же перешли с ним на ты и я стала называть его Сеней...
           30 декабря 1946 года они поженились.

Германия, 1949 г.


           У Сени был друг — Лёва Сарнов. Они вместе учились в Московском политехникуме связи, правда, Лёва был на курс старше. По окончании политехникума они получили звания младшего лейтенанта. И оба стали кадровыми военными. Кстати, именно Лёва Сарнов когда-то познакомил Сеню с его первой женой Ниной Максимовной (он учился на одном курсе с её братом). 25 января 1938 года у них родился сын Володя.
           Война разбросала в разные стороны друзей. Но Сеня и Лёва пронесли свою дружбу через всю войну и снова встретились в послевоенной Москве. Вот тогда-то Сеня и познакомил меня с Лёвой, моим будущим мужем...
           В начале 1947 года Сеня вместе с семьёй уезжал на службу в Германию, в город Эберсвальде...

ВОЛОДЯ

           Впервые я встретилась с Володей на Большом Каретном перед самым отъездом Женечки и Сени вместе с сыном в Германию... Помню своё первое впечатление.

Евгения Степановна и Володя на отдыхе, г.Бад Эльстер, Германия, 1948 г.


           Я прибежала домой из института, вхожу в комнату. У них была одна комната, а в середине стоял стол. Я вошла и увидела, что за столом на стуле сидит маленький мальчик, скрестив ножки, а они даже до пола не доставали. Он не знал как себя вести, потому что впервые попал в дом, где всё незнакомо. Я ему и говорю: «Боже, какой красивый мальчик у нас сидит! Давай съедим с тобой яичницу, хочешь?» — «Да», — отвечает он. Я пожарила яичницу и мы её вместе съели. Потом долго разговаривали. Вот тогда первый раз он появился у Сени в доме на Большом Каретном. Они познакомились с Женей, и он сразу почувствовал в ней не только близкого друга, но и родного человека. Знаю, что Женя к нему всегда очень хорошо относилась. И он тоже её любил, называл мамой Женей...
           Они уехали, и жили в Германии до сентября 1949 года. А я осталась в их квартире на Большом Каретном.
           Вернувшись из Германии, Сеня получил назначение в Краснодар, уехал туда, а потом здешние друзья из Генштаба помогли ему перевестись на военную службу в Киев. Они с Женечкой уехали на новое место, а я опять осталась на Большом Каретном. И Володя остался со мной. Он не захотел ни жить у мамы, ни уезжать в Киев. Спал он на диванчике, а я на полу. Ночью я просыпалась оттого, что кто-то гладил меня по голове. Я открывала глаза и видела, что он лежит — ручка под щёчкой — и гладит мне волосы. Ему очень не хватало материнского тепла...
           В Киеве Сеня и Женя сначала жили у матери Сени — Ирины Алексеевны, а потом им дали большую комнату в двухкомнатной квартире. Летом они снимали дачу под Киевом на Днепре в деревне Плюты, и мы с Володей приезжали туда. Это было прекрасное время, у меня остались самые добрые воспоминания, и как-нибудь я вам много чего расскажу...
           Когда Женя приехала в Москву, чтобы забрать меня в Киев, у Володи случилась настоящая истерика. Женечка с Сеней очень волновались — как мы там с Володей, и потом она не знала, как у меня дела с Лёвой, — выхожу я замуж или нет. Когда в доме появился Лёва, она сказала: «Я Лиду забираю». Лёва ответил: «Лида никуда не поедет — я делаю Лиде официальное предложение — выйти за меня замуж». Володя услышал это и выскочил в коридор, упал на пол и начал плакать. Так горько плакал! Я выскочила вслед за ним, Женя — тоже, говорим: «Вовочка, ты что?!» А он: «Я не хочу, чтобы Лидик уезжала». И я сказала: «Вовочка, я никуда не уеду, я останусь только с тобой». Вот таким он был собственником...
           Володя учился в школе, я — в институте. Жили дружно и весело. В нём было очень много ребячества, но я к нему никогда не придиралась. И когда меня вызывали в школу за его поведение, и я пыталась ему чего-то такое говорить, он мне отвечал: «Ну ты чего, я же на пятёрки учусь?!». И я замолкала...

СЕМЬЯ

           В 1950 году я вышла замуж и прожила с Лёвой долгих счастливых 44 года.

Иза Константиновна и Семён Владимирович Высоцкие на выставке «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые...» в 1990 г.


           Институт, к сожалению, я не закончила, потому что муж сказал: «Жена должна быть дома!»
           До 1954 года мы с Лёвой жили на Большом Каретном. Потом, когда Сеня и Женечка вернулись в Москву, мы с Лёвой уехали к Елене Константиновне Огарёвой, а в 1956 году получили квартиру в Мытищах и переехали туда. У нас родились сын Виталик и дочь Галочка, а теперь уже и четверо внуков. У меня очень хорошая семья. И они так же дружат, как и мы когда-то...
           А Женя с Сеней вернулись в Москву в конце 1953 года. К тому времени у них на Большом Каретном появилась вторая комната, которую они купили у соседей. Изумительные были соседи — Северина Викторовна и Александр Александрович Петровские. Они были для меня, как мать с отцом. Он работал в школе разведчиков МГБ, а она была домохозяйкой. Володя жил в семье отца до 1955 года.
           Сеня очень тепло относился ко всем нашим родственникам. По сути ну кто мы ему — совершенно посторонние люди. Но он нас считал своей семьёй и такое тёплое отношение к нам он сохранил до конца своих дней. И мы все его очень любили.

Семён Владимирович Высоцкий и Николай Николаевич Губенко в Театре содружества актёров Таганки, 25 января 1995 г.

           Моя сестра Нора тоже переехала в Москву, жила у меня, пошла учиться в юридический институт, двоюродная сестра приезжала с ребёнком, с матерью. Они всегда у них останавливались, жили по месяцу-два... Вы прекрасно знаете сами, как мы дружили. Он принимал участие буквально во всех семейных делах. И страшно переживал, почему ни Виталик, ни Галочка не назвали именем Жени своих детей, девочек, когда Женя была ещё жива. Но у нас, у армян, не положено так. А после того, как Женя погибла, я назвала внучку Женей. И он был счастлив, вы себе не представляете, как! У него блестели глаза.
           А мои дети всегда были с ним на ты. Они даже не представляли, как можно называть его — дядя Сеня. Ведь он так по-доброму относился к ним!. Когда Галка оставалась у них ночевать, он мог до часу ночи рассказывать ей сказки. А когда приходил Виталька, он не знал куда его посадить. Сеня отдавал им свою теплоту. Самое интересное, что все его друзья сразу становились моими друзьями. И не было случая, чтобы нас с Лёвой не пригласили, когда у них собиралась компания. А когда были юбилеи, я из Мытищ тащила продукты, помогала Женечке готовить... Понимаете, у нас была как бы единая семья, мы так жили. И так было до последнего дня. Мы ездили друг к другу в гости почти каждый день....

СЕНЯ

           Сеня всегда хотел быть лидером, всегда хотел быть в центре внимания в любой компании. Если он видел, что кто-то лучше него говорил тост, кто-то лучше вёл застолье — его это настолько задевало, он начинал нервничать, иногда даже грубить... Иногда. Да, так было. Это его характерная черта — всегда быть первым. Он знал себе цену — красивый, умный, интересный человек, — и первенства не хотел отдавать никому.
           Однажды мы с ними были на дне рождения у друга, там собралось много интересных людей: Володя Этуш, бакинцы, мои подруги, друзья из Америки... Кто-то рассказывал захватывающие истории, Этуш Володя вспоминал забавные анекдоты, словом, был изумительный вечер. И вдруг Сеня хватает газету и начинает читать с еврейским акцентом статью «На Ассамблее ООН». Что с нами было! Мы все падали от хохота. В нём было столько артистизма!
           Думаю, актёрство у Володи всё-таки от Сени... Да.

Никита Высоцкий, Семён Владимирович Высоцкий и Вадим Иванович Туманов во дворе центра-музея В.С.Высоцкого 25 июля 1996 г.

           Когда у них дома собирались гости, Сеня садился за пианино. Он плохо играл, ужасно фальшивил, но какая-то одна песенка всё-таки получалась... Потом за пианино садилась я, и мы с ним дурачились и пели разные приблатнённые песенки. А когда переходили к Вертинскому, Сеня пел, перефразируя какие-то слова, добавляя одесский акцент. Я вам передать не могу, как это было смешно! Он был гвоздём программы!
           Всё-таки Володя взял от Семёна очень много, очень... Я не хочу умалять достоинств Нины Максимовны, она — умный, интересный человек, прекрасный собеседник. И от неё к Володе тоже многое перешло. Мне кажется, Володя аккумулировал от своих родителей всё самое интересное, поэтому из него и получился такой талантливый человек, сын двух одарённых людей.
           Когда Сеня уезжал — в Дом отдыха, в санаторий или лечился в госпитале, — Женя всегда жила у меня. Знаете, почему? У нас разница в годах была маленькая, мы были подругами, у нас в доме не было грустно и скучно. И, конечно, поэтому у неё была страшная ревность. Она меня ревновала и передала это чувство и Володе и Семёну. В последнее время я с ним по этому поводу даже ругалась, спорила, а он мне всё выговаривал, и ворчал... Потом мы, естественно, мирились...
           Хочу сказать про его особенную любовь к детям. Это что-то непостижимое! И когда говорят, что он плохо относился к Володе и не любил его — это такая чушь! Ведь если он любил моих детей, и детей моих сестёр, и детей всех своих друзей (а ведь с его лёгкой руки и брат мой пошёл в военную академию, и двоюродный брат закончил академию), — то как он мог не любить Володю, своего родного сына?! Это чушь!!
           Семёну приписывали всё что угодно. А я точно знаю, что он очень переживал из-за Володи. Но если Женечка могла поплакать и выразить свой страх и боль за Володю слезами, то Сеня этого не мог. Потому что мужчина есть мужчина! Он был сжат в комок — он всё держал и носил в себе, и вот это, может быть, в какой-то степени тоже повлияло на его здоровье...

ВОЛОДЯ

           И был такой случай.
           У нас среди друзей есть генерал-майор Вадим Богословский. Однажды он был на лекции в какой-то академии. Лекцию проводил лектор из ЦК. А накануне у Семёна был день рождения. И Володя пришёл, он всегда приходил к Семёну в этот день чуть позже других. Принёс с собой гитару и пел нам песни. Посидели, попраздновали и разошлись...
           А через день вдруг звонит злой и возмущённый Вадим: «Семён, ты не представляешь, что творится со мной! Я был сейчас на лекции в академии, и готов убить этого человека, который читал лекцию!». И рассказывает ему всё.
           Оказывается, лектору задали вопрос про Высоцкого. «А что, — отвечает тот, — разве вы не знаете, что он уже подал заявление на выезд из страны? Да он просто предатель родины!». Вадим спокойно дождался, когда тот закончил лекцию, подошёл к нему и говорит: «На каком основании вы это говорите? Да я вчера был с ним на дне рождения у его отца. Как вы смеете утверждать, что его нет в стране?! Я всё расскажу Высоцкому!» — «Ради Бога, ничего ему не говорите, мне в ЦК дана установка так отвечать».
           Сеня, конечно, эту историю Володе рассказал. А тот тут же узнал фамилию лектора, позвонил, и устроил ему выволочку. А в ответ: «Владимир Семёнович, я вас умоляю, у меня дети, не портите мне карьеру. Я глубоко извиняюсь перед вами, только ради Бога, ничего не делайте, потому что меня тогда уволят с работы».
           Вот такие происходили вещи. И Сеня, конечно, очень реагировал на подобное, было страшно обидно... И Володя очень переживал за отца, он мне сам говорил об этом.
           А Володины песни...
           Да, вначале Сеня ужасно к ним относился. Я вам должна сказать, что мы все не воспринимали их. О том, что Володя пишет песни, я услышала от Инны Кочарян. Потому что он скрывал это, стеснялся.
           И позже, когда уже по стране ходили его песни, мы стали прислушиваться и понимать, что Володя-то талантлив. А сколько всего было в его песнях! И когда мы приходили к Семёну и читали Володины стихи, он мне говорил: «Ты посмотри, что у него написано между строк! Опять ему по башке дадут!»...
           Но потом Сеня уже понимал, что сын его большой поэт. И очень гордился. Это правда.
           Где-то в году 67-м Нина Максимовна позвонила мне и пригласила к себе на улицу Шверника. Оказывается, Володя написал две песни и хотел нам спеть. Я помню, что это были — «Парус» и «Спасите наши души». Меня поразило, как Володя пел. С полной отдачей. Как-будто перед ним не два человека, а огромный зал. И уже потом, слушая его на многочисленных встречах и концертах, я всегда замечала эту полную отдачу. Конечно, он уставал безумно, но иначе, наверное, не мог.
           Помню такой случай. У него был концерт в каком-то клубе, и он пригласил всех нас. Мы пришли позже, зал уже битком набит, сесть негде. Он вышел на сцену и громко сказал: «Пока моих родных не усадят, я петь не буду». Конечно, сразу нашлись места, мы сели, и Володя начал концерт. Пел он много. И когда я увидела его в конце вечера, — не узнала. Я его таким никогда не видела — он был весь измотан! У него от напряжения даже появились белые пятна у глаз... А через полтора часа — спектакль в театре...
           Мы его увезли к Сене домой. Уложила я его на диван, дала горячий чай и сказала: «Ты будешь спать час». Закрыла дверь, и мы тихо сидели на кухне, боясь слово сказать. Прошёл час, я его разбудила: «Володичка, теперь иди поешь, тебе пора ехать»...
           Конечно, ему тепла и заботы не хватало. Я не понимала, как можно было возвращаться после концерта или спектакля домой, где его никто не ждал, никто о нём не заботился... Конечно, ему нужно было создать все условия, чтобы он мог отдыхать. А многочисленные приятели, которые его окружали, совершенно не понимали этого. Да и беда-то была в том, что часто его окружали люди, которые знали, что он очень добрый, знали, что за его счёт можно и поесть вкусно, и попить, и получить всё что угодно. Иногда они ему просто мешали, но об этом он никогда никому не говорил...
           Он был хорошим другом, он умел дружить. Были у него и прекрасные друзья, но они не всегда могли находиться рядом, чтобы поддержать его, защитить...

Окончание следует

Материал к публикации подготовила
Татьяна ЗАЙЦЕВА