Светлана Бойко

«Ведь у надежд всегда
счастливый цвет...»

Надежда - мотив ранних
и поздних стихов Окуджавы

           Для слушателя песен Булат Окуджава всегда был певцом Надежды. С большой буквы - и потому, что есть такое имя, и поэт несколько раз «подсказывает», будто речь об имени, и только о нем, - и потому, что Надежда - сестра Веры и Любови не только в святцах.
           В песенке «Из окон корочкой несет поджаристой...» Надежда хорошо «спрятана» под уменьшительной формой имени героини Надя-Наденька. В стихотворении «Женщины-соседки, бросьте стирку и шитье...» эта маскировка становится немного прозрачнее, поскольку «товарищ Надежда по фамилии Чернова» носит полное имя. Оказывается, любимую героиню можно превратить в подружку, пририсовав ей промасленную спецовочку или суровые глаза.
           Но и подлинный ее облик хорошо известен поэту:

О Надежда, ты крылатое такое существо!
Как прекрасно твое древнее святое вещество:
даже если вдруг потеряна (как будто не была),
как прекрасно ты распахиваешь два своих крыла
над манежем и над ярмаркою праздничных одежд,
над тревогой завсегдатаев, над ужасом невежд,
похороненная заживо, являешься опять
тем, кто жаждет не высиживать, а падать и взлетать.

(«Цирк»)

           Конечно, такую Надежду тоже зовут с большой буквы: так пишет поэт и в «Сентиментальном марше», и в «Трех сестрах». В «Тиле Уленшпигеле» Окуджава помещает любимую героиню в самое лучшее общество:

Как трудны эти три работенки:
           Надежда, Любовь и Пристрастие.

           Конечно, главный сюжет «пристрастия» - это свидания: «Я вновь повстречался с Надеждой - приятная встреча...». В стихотворении «Надежда, белою рукою...» героиня будет музицировать, а поэт, отдав свои «полномочия» певца, лишь вслушиваться:

Сыграй мне что-нибудь такое,
чтоб ни печали, ни покоя,
ни нот, ни клавиш и ни рук...

           Былая Надя-Наденька все более утрачивает свои земные черты. В позднем стихотворении «Звезда Голливуда» прописная буква связана не с «оживлением», а с тем, что образ очевидно символичен:

И надо же так нахлебаться, нажраться, отчаяться,
что станут профессией Боль, и Надежда, и Даль.

           Еще в 49 стихотворениях в сборнике «Чаепитие на Арбате» надежда пишется со строчной буквы, и часто - во множественном числе, которое исключает «оживление», «очеловечение» героини: «Когда бы не было надежд - на черта белый свет?»
           «Оживление» и «аллегоризация» надежды не обязательно требуют прописной буквы:

Я строил замок надежды. Строил-строил.
Глину месил. Холодные камни носил.
Помощи не просил. Мир так устроен:
была бы надежда - пусть не хватает сил.

           Конечно, этот замок строился для той самой героини, хотя ее имя и пишется со строчной буквы.
           Аналогично в одной из самых славных, «Песенке о ночной Москве», звучит «надежды маленький оркестрик». Игра с двумя смыслами - аллегорическим и обычным, житейским, не требует специального графического оформления, нам и так все понятно:

Фортуну верткую свою воспитываю жить открыто,
надежду - не терять надежды, доверие - проснуться вновь.

(«Путешествие по ночной Варшаве в дрожках»)

           Да, поэт не любит оставлять свою героиню в одиночестве, всегда помещает ее в хорошее общество. Какое же место отводится ей на «светских раутах» среди других великих аллегорий? Вспомним три известнейших песенки о Надежде. Стихотворения «Не верю в бога и судьбу, молюсь прекрасному и высшему...» и «Песенка о Моцарте» состоят из трех строф каждое, и надежда упомянута во второй, средней по положению строфе. Аналогично в «Трех сестрах»: о Надежде третья строфа, которая диктуется «срединным положением» Надежды между Верой и Любовью. Вечный ряд имен в песне звучит как восходящий: это подчеркнуто двойным объемом строфы о Любови, а еще тем, что «собственность» сестер на земле неравноценна: у Веры - всего лишь должники, у Надежды - сыновья, Любовь выше принадлежностей, она «себя раздарила во имя твое».
           Такой же восходящий ряд в «Моцарте» располагает надежду посередине. Низший уровень здесь - труд: «Не оставляйте стараний». Высший смысл получает пушкинская беспечность художника: «Не обращайте вниманья». Средняя строфа, «не расставайтесь с надеждой», означает промежуточную ступень в восхождении духа.
           Наконец, в стихотворении «Не верю в бога и судьбу...» надежду затмевают иные божества: герой молится своему предназначенью (сравним высшее значение этого понятия в позднем «История, перечь ей - не перечь...», где главный смысл жизни - «разгадать... свет предназначенья»), мельнице, мыльнице и воде - то есть земному бытию, что подчеркивают «материалистические» кульминации: «О, были б помыслы чисты!» и «О, руки были бы чисты!». Упомянутые здесь небеса («О, были б небеса чисты») также означают земное благополучие, возможное, «покуда дремлет бог войны».
           Место надежды в трех стихотворениях показывает ее подлинную роль: она - ступенька истинного пути, надежный шаг вверх, но отнюдь не вершина мировоззренческой пирамиды. Эта мысль подтверждается и в стихотворении «Несчастье» (оживление Несчастья подчеркивается прописной буквой его имени и соблюдением ее в местоименных заменах: «уж я бы над Ним потешался», «в природе Оно неясною мерою растворено» и др.). Любовь и надежда, противопоставленные злу, лишь предположительно могут оказаться победителями, истинный источник сил для одоления зла ставится под вопрос в конце стихотворения:

Наверно, в амбарах души и в крови
хранятся запасы надежд и любви
(а даром они не даются).
И вот, утверждая свое торжество,
бывает, срываешь погоны с Него...
Откуда и силы берутся?

           В поэзии Окуджавы есть много примеров «неоживленного» значения надежды, которая может утратить свое «счастливое платье», свой аллегорический смысл: «Или снова нас надежда на удачу облапошит?» Но высокий авторитет надежды подтверждается и в позднем творчестве:

расплатиться хотим за надежду
самой горькой дворовой ценой.

           Самое несомненное для Окуджавы доказательство духовного краха - это когда «нету надежд. Ни одной».