В 1990 году ленинградцем Александром Кисиленко в музей была передана гипсовая маска Владимира Высоцкого. Необходимо было выяснить её происхождение и судьбу первого слепка, а также трёх подлинных масок, выполненных по этому слепку, и трёх отливок в металле.
Юрий Васильевич ВАСИЛЬЕВ
Поздней осенью 1990 года мы с Петей Леоновым отправились навестить скульптора Юрия Васильевича Васильева, бывшего в ту пору очень больным человеком, почти не поднимающимся с постели.
Юрий Васильевич был хорошо знаком с Владимиром Высоцким. Он был художником спектаклей «Пугачёв» и «Павшие и живые». По его словам, он одно время репетировал Галилея — до назначения на эту роль Владимира Высоцкого.
Его дача — по Казанской дороге, близ Коломны, станция Конев бор, по ходу поезда справа. Пройдя метров шестьсот вдоль поля и повернув направо, попадаешь к его дому. На звонок калитку нам открыла очень миловидная приветливая женщина — жена Юрия Васильевича, Елена Петровна. Участок уже опустел и приготовился к зиме. На этом фоне особенно рельефно и неожиданно, радуя глаз, смотрелись удивительные по своей пластике и силуэту скульптуры хозяина дома. Выполненные из белого мрамора, они вызывали к себе сочувствие, и мокрый пожухлый лист, прилипший к их поверхности, невольно заставлял ёжиться от ощущения их беззащитности и сиротства. Огромная породистая собака была немедленно изолирована в кладовку, а мы прошли в дом.
Юрий Васильевич лежал на кровати. При нашем появлении он оживился, и казалось, что болезнь отступила. Он оказался прекрасным рассказчиком. Яркий, сочный язык его рассказов не портили вкрапления «бляха-муха». На нас обрушилось множество воспоминаний, связанных с годами активного творчества, путешествиями по стране, и ярчайшие впечатления о Японии. На наших глазах из немощного пожилого человека он превратился в красивого импозантного энергичного мужчину с выразительной внешностью. Пётр незаметно подталкивал меня, намекая на то, чтобы я как-то фиксировала рассказ Юрия Васильевича, но это было совершенно немыслимо — прервать происходящее, доставая шуршащую бумагу, ручку, и отрывать глаза от происходящего волшебного действа, в котором мы были счастливыми участниками. К сожалению, невозможно передать эти рассказы. Можно лишь просить поверить на слово: то было волшебство, порождённое, несмотря на немощь, аурой человека философского склада, очень эмоционального художника. И, зная сегодня, что его уже нет, горько от ухода в вечность такого сгустка энергии, юмора, любви к жизни, вкуса к ней.
Мы привезли с собой посмертную маску Владимира Высоцкого, хранящуюся в фондах, с целью показать её мастеру. Мы сомневались в подлинности маски и надеялись уточнить судьбу оригиналов и, по нашим сведениям, существующих дубликатов.
Вот что удалось выяснить: по первому слепку была изготовлена разъёмная форма, по которой были изготовлены три маски и три отливки из металла. Маски делал Юрий Васильевич. Отливки выполнял напарник Юрия Васильевича по фамилии Гурченко (живёт где-то в Текстильщиках) на базе мастерских Строгановского училища.
|
Отличительной особенностью масок работы Юрия Васильевича было наличие на обратной стороне по мягкому материалу надписи «Вл.Высоцкий», подписи скульптора «МОН» (кажется, это было его детское прозвище) и римских цифр порядкового номера маски: I, II, III. Первичный же слепок не был заполнен гипсом изнутри (полый), находился в мастерской скульптора (с застывшими в гипсе ресничками) и пропал из мастерской, когда Юрий Васильевич был болен и в мастерской жила его дочь.
Первая маска находится в семье Л.Делюсина.
Вторая маска была выполнена мастером по личной просьбе В.Золотухина и находится у него.
Третья маска осталась у мастера.
Судьба же отливок до конца не ясна. Выяснено лишь, что две отливки были переданы Юрием Васильевичем в театр, лично Ю.Любимову.
Для качественной отливки Юрий Васильевич отдал свои серебряные ложки. А когда выполненную напарником отливку надо было передать Любимову в театр, по случайной царапине Юрий Васильевич понял, что Гурченко словчил и серебра в отливке не хватает. Он об этом никому не сказал, но с Гурченко прервал все отношения. Вспоминая о нём, Юрий Васильевич нервничал, сердился. Рассказывал, что и раньше замечал за ним шулерские замашки, называл его Азазелло (он ко всему ещё носил клетчатый костюм). Почему же, зная это, Юрий Васильевич поручил работу именно ему — остаётся загадкой...
Своё авторство в отношении принесенной нами маски Юрий Васильевич решительно отверг, однако допустил, что работа выполнена с использованием оригинала или фотографии. Обратил внимание на чуть ли не нарочито запорченный нос (какая цель?) и наличие явных доконструированных дополнений, отсутствующих в оригинале.
Юрий Васильевич вспоминал, что ему позвонил Юрий Петрович Любимов и попросил сделать маску Володи.
Маску Юрий Васильевич снимал со своим сыном Михаилом в присутствии Марины Влади. Во время этой скорбной работы случилась неожиданная сложность. Юрий Васильевич по всем правилам наложил маску, как это делал всегда. Когда же он попытался её снять, — это оказалось невозможным. Как будто какая-то сила её прижала к лицу. Юрий Васильевич вспоминает, что он обратился к Высоцкому: «Володенька, отпусти». Неожиданно легко маска снялась...
Одновременно с маской был сделан слепок руки.
Мы попросили мастера показать слепок. «Нелка! — неожиданно властным голосом позвал Юрий Васильевич, — достань слепок!». На свет была извлечена картонная коробка, покрытая знаками времени, бережно и тщательно перевязанная шпагатом. Меня попросили достать содержимое. Сдерживая волнение (коробка ни разу не вскрывалась), я развязала узелок... Внутри коробки, плотно обёрнутый несколькими слоями вощёной бумаги и переложенный ватой, лежал слепок левой руки Владимира Высоцкого. Юрий Васильевич взял слепок в руки и прошептал что-то вроде: «Володя! Володенька!». Слёзы набежали ему на глаза. Он разволновался...
Петя попытался отвлечь его рассказом о музее, театре. Юрий Васильевич живо интересовался, задавал точные вопросы, обнаруживая при этом большую осведомлённость о жизни театра.
Было очень трудно заикнуться о нашем огромном желании получить в фонд музея слепок руки. Петя это сделал. Юрий Васильевич спросил, как оборудовано наше фондохранилище, есть ли система сигнализации и... согласился передать в музей свой драгоценный экспонат. Пора покаяться: мы с Петей солгали одновременно, не сговариваясь, что, конечно, сигнализация у нас есть. На самом же деле, её только должны были монтировать.
Юрий Васильевич внимательно следил, насколько надёжно разместится драгоценная коробка в моей сумке.
А потом было угощение. Грешны: Петя принёс бутылку водки, и Юрий Васильевич оживился, и смеялся, и грустил. За окнами была непроглядная тьма, а в доме было и тепло, и хорошо, и очень грустно.
Елена Петровна была печальна и чувствовала себя очень одиноко, сокрушалась о том, что Юрий Васильевич почти не встаёт, волновалась о дочери и внучке...
Вспоминала, как однажды увидела Люсю с Володей (они в детстве и юности были соседями Абрамовых по Староконюшенному), они шли по середине улицы и, казалось, не касались земли. Были очень красивыми и торжественными...
Елена Петровна провожала нас, и её красивый огромный пёс угадывал в ночи дорогу к станции.
|
Решением фондовой комиссии слепок руки Владимира Семёновича Высоцкого принят на хранение во вспомогательный фонд. Музейные правила предполагают включение предметов в основной фонд лишь при гарантированной возможности их хранения сколь угодно долго. Материал слепка — гипс. По мнению работников фондового отдела, этот материал не обеспечивает длительной сохранности. Члены фондовой комиссии внесли предложение по изготовлению с имеющегося слепка отливки из металла. Очевидно, что подлинность слепка требует к себе особого отношения, так как даже качественно произведенная отливка, без проработки мастером, выполнившим слепок, несомненно, уступает ему в подлинности и уникальности...
Мне хотелось, чтобы читатели журнала увидели фотографию Юрия Васильевича, и я решилась обратиться с этой просьбой к его вдове. Несмотря на свою занятость, связанную с заботами о сохранении творческого наследия скульптора и художника (Елена Петровна готовила его персональную выставку), она проявила большой интерес и внимание к нашим музейным проблемам, обещала подобрать необходимые снимки. Говорили и про то, что, к сожалению, подлинная маска пока не найдена...
И совсем неожиданно через несколько дней раздался поздний звонок. Взволнованный голос Елены Петровны сообщил мне, что при разборке работ в мастерской нашлась подлинная маска, та самая, оставшаяся у скульптора.
Трудно передать благодарность и признательность, которые мы испытали, когда 13 июня 1991 года Елена Петровна принесла маску в музей. Эта маска разительно отличалась от имеющейся в фондах подделки. На обратной стороне была авторская надпись: «Вл.Высоцкий», и ниже — «МОН III».
|
Посмертная маска актёра — его последний грим.
История посмертной маски Владимира Семёновича Высоцкого достаточно сложна и запутана. Более того, только приблизительно известно нахождение нескольких её экземпляров... Но вначале немного о том, как она была снята.
Вспоминает Валерий Павлович Янклович: «25 июля Марина сказала, что надо снять посмертную маску. Пригласила художника Ю.Васильева. С Васильевым договорились, что он сделает три маски: одну Марина увезёт с собой, вторая останется в семье, а третья будет храниться в театре. Васильеву позвонил я, он приехал... Марина ему помогала...» (По другим сведениям, Васильеву помогал и его сын).
Близким знакомым Васильев говорил, что «лицо Высоцкого помогало»... Слепок руки не получился...
В это же время в квартире, разумеется, находилась мама В.В. Нина Максимовна Высоцкая: «Марина помогала скульптору... Какие-то тряпки лежали... Я как увидела, мне стало дурно... Валера Янклович подбежал: «Мы сейчас всё уберём! Мы всё это уберём!» Но где же маска, которую обещали семье? Их же было сделано три...»
Вот с этого числа три и начинаются вначале неразбериха и путаница, а потом ссоры и обиды... Все говорят о трёх масках, имея в виду три металлические копии, но ведь было ещё три гипсовых оригинала!
Рассказывает Людмила Абрамова: «Васильеву снимать маску помогала Марина и его сын... Слепок он унёс домой, сам сделал три оригинала. И пометил их, чтобы отличить от любой подделки. А потом поручил скульптору Гурченко выполнить маску в бронзе с серебром (в трёх экземплярах). Более того, Васильев взял клятву с Гурченко, что тот правильно выдержит рецепт сплава и не сделает для себя ни одного тайного слепка... И вроде бы никаких нарушений Гурченко не сделал. Юра ему верил».
Вот так всё происходило на самом деле, и когда были готовы металлические копии, — одну забрала с собой Марина, вторую отвезли в театр (отдали Ю.П.Любимову, который положил маску в сейф), третья, которая предназначалась для семьи, пока находилась у друзей В.В. Но вот Любимов уезжает за границу, и вторая маска исчезает из сейфа...
В.П.Янклович: «Скульптору Распопову (он умер в феврале 1988 года), который делал фигуру Высоцкого, понадобилась маска, понадобилась для работы. Распопов решил обратиться к Дупаку (раз в театре — значит, у директора). Дупак ответил, что маски у него нет, Любимов увёз её за границу... Но Петрович никакой маски за границу не увозил, она должна быть у Дупака...»
Семья беспокоится тоже. Нина Максимовна Высоцкая приезжает в театр... Где маска? — «Дупак повёл нас в кабинет... Нет ключа от сейфа! Долго искали ключ. Открыли сейф в кабинете Любимова — маски нет. А Дупак говорит: «Я ничего не знаю. Маска была». — «Как же так, Николай Лукьянович!» — «Я буду искать». Звоню на следующий день: «Вы знаете, Нина Максимовна, обратитесь к Марине... Мы и вторую отдали ей...»
Разумеется, этого не могло быть... Итак, точно известна судьба только одной посмертной маски В.Высоцкого — она у Марины Влади в Париже. Ещё одна маска у друзей, но где она? — этого никто не знает... И только в самое последнее время стало более или менее точно известно, где находятся и гипсовые оригиналы, и бронзовые копии...
Вторая бронзовая маска все эти годы хранится у одного из близких друзей В.Высоцкого — Артура Сергеевича Макарова. Летом 1991 года он обещал передать её в «Дом Высоцкого на Таганке».
Третья металлическая маска, которая долгое время хранилась в кабинете Любимова, может находиться либо у Н.Л.Дупака, либо у сына Любимова — Никиты.
Теперь о судьбе трёх гипсовых оригиналов посмертной маски Владимира Семёновича Высоцкого. Считалось, что один из них был использован как форма для отливки бронзовых копий... Л.Абрамова: «Металл делали из первого оригинала, который при этом погиб»... Об этом знала и Нина Максимовна Высоцкая: «Скульптор уничтожил, чтобы не было тиражирования...» Так вот, для отливки был использован оригинальный слепок, тот самый, с которого были сделаны и три бронзовые маски.
Гипсовая маска с номером «один» была подарена Васильевым своему другу, профессору, доктору наук Ю.Делюсину, который долгое время входил в художественный совет Театра на Таганке. Гипсовая маска с клеймом «два» хранилась у Васильева — её он никому не показывал... Но на стене у него в квартире висела посмертная маска В.В. — это был слепок «три». Эту маску он когда-то обещал В.С.Золотухину...
Запись в дневнике В.Золотухина от 30.03.85 года: «Тамара (жена Золотухина) сказала, что звонил Ю.Васильев, что для меня готова давно обещанная посмертная маска В.С.Высоцкого и её нужно срочно забрать. Он только что из больницы, снова собирается туда и вернётся ли?.. А без него маску мне никто не отдаст...
Завернул он мне Володю в вафельное полотенце... Семья его покинула. Живёт он с девочкой Жулькой — маленькой собачонкой...
— Сильный инфаркт... Так что я решил кое-какие дела почистить. Отдать, что обещал... Только не давайте никому, начнут тиражировать, торговать... Я много масок снимал. Они имеют свойство жить, реагировать. Будете ругаться — он будет хмуриться. Будете радоваться — он будет улыбаться...»
А собственный экземпляр — гипсовый слепок номер «два» — Васильев обещал передать в музей Высоцкого. Рассказывает Л.Абрамова, близко знающая вдову Ю.Васильева: «Он сказал жене: «Когда я умру, маску отдай в музей». Этот оригинал Васильев хранил и никому не показывал... Когда Юрия Васильевича не стало, жена долго не могла найти маску. Совершенно случайно, разбирая вещи в квартире, она её нашла. И мы привезли её в музей».
У некоторых коллекционеров (и в общественных музеях В.Высоцкого) хранятся «посмертные маски В.В.» — «ленинградского происхождения», которые якобы сделаны учеником Юрия Васильевича... Одну из таких масок П.М.Леонов в своё время возил показывать Васильеву (это было незадолго до смерти художника). По словам Леонова, Васильев пришёл в ужас, когда увидел «маску», и сказал, что это подделка.
Людмила Абрамова рассказала, что они с вдовой Ю.Васильева положили рядом оригинал посмертной маски Высоцкого и «ленинградскую версию»: «У «ленинградской копии» перепутаны правая и левая стороны. У настоящей маски на одну сторону уголок рта опущен, а у копии — на другую. Но вполне возможно, что это делал скульптор, причём скульптор неплохой, потому что определённое сходство там есть... Но делал по фотографиям. Вдова Васильева говорит, что это самостоятельная работа... Воссоздание, которое выдают за посмертную маску... Ведь Васильев снимал только лицо, потому что был сильный отёк шеи, и он сделал только до подбородка... А на «ленинградской» работа очень глубокая: шея, уши, волосы... Причём волосы сделаны совершенно не так...»
И в заключение перечислим местонахождение гипсовых оригиналов и бронзовых копий посмертной маски Владимира Семёновича Высоцкого. «Гипс номер один» — в семье Льва Петровича Делюсина, вторая гипсовая маска хранится в Музее Высоцкого, и третья гипсовая маска — у В.С.Золотухина. Одна бронзовая маска находится в Париже у Марины Влади, вторая хранится у наследников А.С.Макарова, судьба и местонахождение третьей бронзовой копии пока точно неизвестны.
|
