В этом номере мы на время прервем публикацию статьи Дж. Сосина о Магнитиздате, чтобы дать возможность нашим читателям познакомиться с двумя интервью Высоцкого.
           Первое было опубликовано в Венгрии в дни гастролей Театра на Таганке. Обращаем внимание наших читателей на то, что при переводе не делалось попыток домыслить образный строй оригинальной речи Высоцкого (как мы увидим в случае со второй публикацией, даже при очень хорошем переводе это очень сложно сделать). Наоборот, в тексте постарались сохранить привнесенные венгерским журналистом местные реалии. Как пример укажем, что оборот «после экзаменов на аттестат зрелости» характерен для венгерской речи, Высоцкий же наверняка сказал по-русски: «после школы»; там же термин «Академия театрального искусства», очевидно, ввел также журналист, чтобы не разъяснять венгерским читателям, что такое «школа-студия» и «МХАТ».

Перевод с венгерского

ГАМЛЕТ С ГИТАРОЙ
Беседа с Владимиром Высоцким

           …когда он в роли председателя Временного правительства Керенского в военной форме защитного цвета, спотыкаясь, ходит вдоль шеренги пикантно одетых девушек-рядовых, зрители как будто видят гениального Чаплина в роли Диктатора. Когда на следующий день вечером, одетый в плотно облегающее черное трико, с гитарой в руках, погруженный в свои мысли, он сидит во дворе эльсинорского замка, то напоминает кого угодно, только не привычного нам Гамлета. Его зовут Владимир Высоцкий, он ведущий актер приехавшего на гастроли в Будапешт московского Театра на Таганке.
           – После экзаменов на аттестат зрелости я поступил в Московский строительный институт, – начинает он беседу, – но, проучившись там год, я передумал и, движимый почти внезапным порывом, подал документы в Академию театрального искусства. Поворотным днем в моей жизни был тот, когда я как зритель забрел в Вахтанговский театр на спектакль «Добрый человек из Сезуана» Брехта. Здесь я познакомился с постановщиком этого спектакля Юрием Любомовым[1], и через несколько месяцев я уже был членом труппы основанного им Театра на Таганке.
           – Насколько нам известно, вы пишете стихи и сочиняете музыку.
           – К сожалению, в последнее время всё реже… Вначале я писал только для себя и исполнял их в компании друзей. И неожиданный успех: «домашнего изготовления» магнитофонные записи переходили из рук в руки. Таким образом и Любомов узнал о моих «скрытых» способностях, и он предложил мне написать музыку и стихи к некоторым театральным представлениям. С тех пор у меня вышло несколько грампластинок, и я часто выступаю со случайными концертами.
           – Правда ли, что ваша жена – популярная французская актриса Марина Влади?
           – Кажется, в Пеште[2] всё уже знают обо мне… Но позвольте добавить к этому: мы живем не в «браке на расстоянии», хотя я живу в Москве, а она – в Париже. И всё же: мы чаще бываем с ней вместе, чем многие актерские пары, живущие в одном городе. У нас с ней есть и совместная пластинка: на одной стороне жена поет мои песни, а на другой я исполняю собственные произведения. К сожалению, нам еще не довелось вместе выступить перед публикой.
           – А кино? Телевидение?
           – Телевидение пока не думает обо мне, но я уже снялся более чем в двадцати фильмах. У меня много друзей среди венгерских режиссеров, в частности, Миклош Янчо, Карой Макк, Марта Месарош.
           – О каких ролях вы мечтаете?
           – О «Калигуле» Камю, «Ричарде II» Шекспира. И о героях романов Достоевского.

Тамаш Гараи (Garai Tamas)
«Хетфёи хирек» («Hetfoi hirek»)
4 октября 1976 года

           Что касается второго интервью, то оно, можно сказать, уже было републиковано – в альманахе «Мир Высоцкого» (Вып. III, Т. 1, С. 532 – 534). Правда, в сборнике был представлен перевод с литовского из еженедельника «Savaites ekranas» («Экран недели»), который, кстати, на с. 532 называется своим именем, а на с. 534 без всяких на то оснований – «Советским экраном». Нам же удалось установить, что параллельно с изданием на литовском языке выходил одноименный русскоязычный еженедельник, в котором и отыскался изначальный текст интервью. И хотя перевод, опубликованный в альманахе, на наш взгляд, весьма удачен, интервью, разумеется, читать лучше в оригинале. Возвращаясь к сказанному в самом начале, порекомендуем нашим читателям сравнить эти два текста, чтобы убедиться, что двойной перевод всё же заметно «высушил» живую речь Высоцкого. Кроме того, между текстами очевидно имеются некоторые расхождения.

В ВИЛЬНЮСЕ С ОГРОМНЫМ УСПЕХОМ ГАСТРОЛИРУЕТ ПРОСЛАВЛЕННЫЙ МОСКОВСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ И КОМЕДИИ НА ТАГАНКЕ. МНОГИЕ АКТЕРЫ ЭТОГО ТЕАТРА ЗНАКОМЫ НАШИМ ЧИТАТЕЛЯМ ПО КИНОФИЛЬМАМ. ТЕМ БОЛЬШЕ ЗРИТЕЛЬСКИЙ ИНТЕРЕС К ТЕАТРУ И ЕГО АКТЕРАМ.            КОРРЕСПОНДЕНТЫ «ЭКРАНА НЕДЕЛИ» ВСТРЕТИЛИСЬ С НЕКОТОРЫМИ ИЗ АКТЕРОВ ТЕАТРА НА ТАГАНКЕ И ВЗЯЛИ У НИХ ИНТЕРВЬЮ. В СЕГОДНЯШНЕМ НОМЕРЕ – БЕСЕДА С ВЛАДИМИРОМ ВЫСОЦКИМ.

ПОХОЖИЙ НА САМОГО СЕБЯ

           Владимир Высоцкий нашим читателям, разумеется, лучше знаком как киноактер. Он снялся уже в двадцати фильмах, среди которых такие, как «Вертикаль», «Я родом из детства», «Сыновья уходят в бой», «Опасные гастроли», «Хозяин тайги», «Плохой хороший человек».
           Владимир Высоцкий – человек разносторонне одаренный, он пишет прозу и стихи. В большинстве фильмов он исполняет песни собственного сочинения, многие из них стали популярными. (К слову сказать, уже вышли две его авторские пластинки. Вторая – совсем недавно).
           Что же характерно для работы В. Высоцкого в искусстве вообще и в кино в частности? Во-первых, профессионализм, отличное знание своего ремесла. Вот только что его герой был задумчив, рассудителен, но рванулась внутри какая-то пружина, и перед нами словно другой человек – горячий, пылкий, сокрушающий… Нет, это тот же, но раскрепостивший свою душу человек, в котором за мгновение сменяется несколько состояний. Когда в кадре Высоцкий, какое бы человеческое состояние он ни передавал, о чем бы ни говорил – все наше внимание концентрируется только на нем, точнее, на том, что он хочет выразить самим своим существованием в центре вот этого пространства. Эмоциональность, страстность утверждения или отрицания – это, на мой взгляд, вторая существенная черта творчества актера. А как результат обоих названных качеств – редкостная достоверность, убеждающая в сложности любой человеческой натуры. Кажется, что его воображение отталкивается не от пьесы или сценария, а от действительного факта, случившегося именно в этом месте, именно с этим человеком. Сказанное относится и к геологам В. Высоцкого, и к «четвертому» из одноименного фильма, и даже к такому классическому персонажу, как чеховский фон Корен…
           Обо всем этом думалось накануне встречи с актером. В этот вечер он был занят в спектакле по пьесе Б. Брехта «Добрый человек из Сезуана», где играет роль безработного летчика Янг Суна, жениха героини. На сцену он выходит только к концу первого действия, и наша беседа могла длиться от силы полчаса.
           Что и говорить, не очень легко подойти к человеку напряженно-сосредоточенному, погруженному в свои мысли, с лицом почти сердитым и сказать ему «Здравствуйте». Но работа есть работа. К счастью, после первого же вопроса лицо Владимира Высоцкого стало вполне доброжелательным, хотя серьезным быть не перестало.
           Я спросила:
           – Вы редко в кино играете счастливых, веселых людей. Почему?
           – Я не задумывался как-то над этим. Но, пожалуй, верно: беззаботных людей я не люблю. В наш нервный век даже у легких, общительных людей за душой всегда есть что-то сложное, какие-то свои проблемы. Человек должен иметь о чем печалиться. Но оговорюсь тут же: мои герои хотя и не беззаботно веселы, но и не ущербны и не несчастны…
           – А если бы вам предложили одновременно три роли, скажем, удачливого человека, неудачника, умного резонера, какую бы вы выбрали, имея в виду, что в каждой есть что-то интересное…
           – Я не люблю роли вообще, как таковые. Мне кажется, что и зрителю и актеру интересен не характер персонажа, значительно важнее личность актера, то, что он думает, чем живет. А если уж вы настаиваете на слове «роль», то я выбираю именно те, где мог бы что-то сделать, сказать то, что самому хотелось бы.
           – Что Вы предпочитаете – классику или современную пьесу, сценарий?
           – В кино это совершенно неважно. Конечно, меняется время – изменяются и герои. Классический герой и современный – это не одно и то же. Но человеческие движения вечны – любовь, ненависть, протест, творчество… Во все века живы проблемы: художник и время, личность и общество. Я бы с удовольствием сыграл современного человека. Ведь кроме личного интереса, это просто важнее, актуальнее, но пока драматургия, за редкими исключениями, оставляет желать лучшего. В кино, я считаю, все зависит от режиссера. Кинофильм должен быть авторским, и я – за подчинение замыслу режиссера. Да, актер в кино – тоже автор, но автор в средствах выражения – и только. Чаще всего успеха добиваются те съемочные коллективы, которые работают кланом – то есть когда режиссер из фильма в фильм трудится все с теми же операторами, художниками, актерами.
           – И кто же из режиссеров вам наиболее близок, интересен?
           – Андрей Тарковский, Элем Климов, Глеб Панфилов.
           – Но у них вы не играли?
           – Нет. Правда, Панфилов предложил мне роль в своем новом фильме, очень интересную для меня роль, но пришлось отказаться, не было времени в связи с работой в театре…
           – Значит, сочетая вот уже десять лет работу в театре и в кино, вы отдаете все же первенство театру?
           – В театре пока выбор богаче. И возможностей для творчества больше.
           – Есть ли у вас образ, который давно хотелось бы сыграть, как, например, Смоктуновский мечтает сыграть Пушкина?..
           – Пушкина?.. Гамлета?.. Пожалуй, я бы сказал иначе. Хотелось бы сыграть такую личность, как Пушкин, или человека с гамлетовскими проблемами…
           – А пока?
           – Пока я снимаюсь в двух картинах. У режиссера Михаила Швейцера в фильме «Бегство мистера Мак-Кинли» по киноповести Л. Леонова. Мистера Мак-Кинли играет Донатас Банионис, а я играю роль автора – поэта, который время от времени встречается с кем-либо из героев и поет свои песни.
           – Песни – ваши?
           – Да, и во втором фильме тоже. Это картина советско-югославского производства «Окованные шоферы». Шоферы – русские военнопленные, прикованные к рулям... У меня роль без слов, с тремя песнями и со смертью.
           Песня… Так сыграть песню, как это делает В. Высоцкий, умеет только он. В этом еще раз убеждаешься, посмотрев спектакль «Добрый человек из Сезуана». Творческий дар начинается тогда, когда становишься на свой путь, тот путь, где ты «похож только на самого себя». Может быть, потому после ролей огромного драматического накала, таких, как Он в «Четвертом» или фон Корен, актер и согласился сыграть две куда менее значительные роли – ведь в них можно сыграть песню, то есть снова стать «похожим на самого себя»…

С. Рудник
«Экран недели» (Вильнюс), №37, 16 – 22 сентября 1974 года

           Закончить подборку материалов рубрики в этом номере мы решили статьей, посвященной событиям, тридцатилетнюю годовщину которых спортивные болельщики отмечают в эти дни. Первым матчам первой серии встреч советских хоккеистов с канадскими профессионалами была посвящена колонка известного в канадском городе Торонто обозревателя:

Перевод с английского

ХОККЕЙ – ЛЮБОЙ!

           В Советском Союзе нет искусства ради искусства. Все подчинено интересам государства. Поэтому спорт, литература, пресса, театр, цирк – в сущности, вся культура – имеют своей основной целью укрепление и поддержку системы.
           Кстати, это не критика, а наблюдение. (В сущности, можно высказать мнение, что многие проблемы, с которыми сегодня сталкивается Запад, вероятно, являются результатом недостатка сплоченности – имеет место некая культурная анархия, недостаток дисциплины, нехватка руководства и т. д.)
           То же и с нынешней международной хоккейной серией. Для нас это может быть просто игрой, пленительным соперничеством. Но для советской системы это нечто большее. Это пропаганда и отражение противостояния их убеждений нашим.
           Пока что советские спортивные комментаторы и политические обозреватели удерживаются от скатывания к уничтожающей критике[3]. Не так было несколько лет назад, когда Канада ушла с международных соревнований после ежегодных разгромов советскими игроками[4], чья профессия состоит в оплачиваемом государством любительстве.
           Тогда качество канадского хоккея высмеивалось и атаковалось пропагандистами. Уровень очернительства дошел до того, что завербованным оказался такой диссидент, как подпольный бард Владимир Высоцкий, иногда выступающий как актер, специализирующийся в исполнении острых сатирических баллад на такие табуированные темы, как использование советских психиатрических лечебниц для «исцеления» правозащитников.
           Даже барды, страдающие болезнью честности, должны периодически идти на компромиссы, чтобы выжить в СССР. В самый разгар советской антиканадской кампании вокруг хоккея Высоцкий принял в ней участие, написав подходящие стихи.
           В свете результатов первых двух из запланированных восьми игр серии ниже представлено то, что может сказать Высоцкий о нашем хоккее – в переводе Миши Аллена из Торонто, обладающего одной из лучших в мире коллекций магнитофонных записей советской подпольной поэзии и баллад:

Груды денег – плата профессионалам.
Они плюют на силовые приемы, выплевывая зубы.
Им платят настоящие бабки, тысячи,
Неважно, что там – проигрыш или ничья.
Игрок хитер, имитируя силовой прием,
Он лягает ногой и заезжает локтем в зубы…
Он ломает ногу и использует клюшку как костыль.
Для профессионалов, отчаянных парней, игра – лотерея.
Он играет с партнером, как бык с матадором,
Кажется, что всё должно быть по-другому.
Его оппонент распростерт, как мертвый,
К черту его – пусть будет себе мертвым.
Бык, не ошибись, следи за шайбой.
Трибуны тебя не простят.
Судья у профи – сам преступник,
Бокс и драку он не считает нарушениями.
Кто бы мог подступиться к ним двадцать лет назад,
Это то же, что школьнику драться с уличной бандой.
Но недавно их главный козырь лопнул, как мыльный пузырь.
Они побиты в их собственной игре и даже еще быстрей.
Мы поём в Монреале профессионалам.
Пусть они приканчивают друг друга, а не нас…
Их представитель заклеен полосами,
Он распростерт на земле и забинтован.
А их пастор (отец Дейв Бауэр), как будто назло,
Зная, что у его команды нет ни шанса,
Попробовал групповую молитву
Безрезультатно, не помогло…
Профессионалам платят по разным каналам,
Их банковские счета разбухают,
Пока наши ребята за ту же плату
Побили их уже в пятый раз…
Пусть высшие лиги плетут свои интриги.
Пусть хоккей зовут канадской игрой,
Мы задаем тон до следующей встречи.
В футболе наши ребята даже еще лучше.

Питер Уортингтон (Peter Worthington)
«Торонто Сан» («The Toronto Sun»)
5 сентября 1972 года

Ведущий рубрики
Вадим Дузь-Крятченко