БУЛАТ ОКУДЖАВА:
«МНЕ, СЛАВА БОГУ, ПОВЕЗЛО С ТОВАРИЩАМИ...»

ПЕСЕНКА О СОКОЛЬНИКАХ

Владимиру Максимову

По Сокольникам листья летят золотые,
А за Яузою лето летит.
Мы с тобою, Володя, почти молодые –
Нам и старость в глаза не глядит.

Ну давай, как в канун годового отчёта,
Не подумав заняться другим:
Мы положим на стол канцелярские счёты –
И ударим по струнам тугим.

И разлукой, и кровью, и хлебом мякинным,
И победой вспомянем войну:
Пять печальных костяшек налево откинем,
А счастливую - только одну.

Всё припомним, учтём и сочтём, и, конечно,
Непохожи на сказку и бред,
Побегут под рукой за колечком колечко
Цвета радостей наших и бед.

Ах, потери, потери! - с кого мы их спросим?
Потому, разобравшись во всём,
Три печальных костяшки налево отбросим,
Две весёлых направо снесём.

По Сокольникам сумерки сыплются синие,
И домишки старинные спят...
Навсегда нам с тобою, Володя Максимов,
Каждый шорох за окнами свят.

Навсегда-навсегда - меж ночами и днями,
Меж высокой судьбой и жильём –
Мы вросли, словно старые сосны, корнями
В землю ту, на которой живём.

* * *

Кого бояться и чего стесняться? –
Всё наперёд расписано уже:
Когда придётся с критиком стреляться,
Возьму старинный лефоше.

За позабытым Спасом, что на-Песках,
Разметим смертный путь,
Средь аргументов - между нами веских –
Ему прицелюсь в грудь.

Вот он стоит, похожий на лакея,
Уставясь трёхлинейкою в меня,
Хозяин и Арбата, и Лицея,
И прошлого, и нынешнего дня.

Он не спешит, заступничек народный,
На мушку жизнь мою берёт,
И лефоше мой - слишком благородный
Не выстрелит, я знаю наперёд.

Я как последний юнкер безоружен,
В лакейскую затею вовлечён.
Курок нажат. Арбат почти разрушен.
Кто прозевал свой выстрел - обречён.

И за спиной чугунная ограда,
Кругла, как мученнический венец.
А благородство - это ль не награда,
В конце концов, за поздний сей конец?

* * *

Почему я в этом доме,
Непонятном и глухом?
Неужели нету кроме
Мне пристанища кругом?

Почему я с этой дамой
Среди радостей и бед?
Или я ничтожный самый,
И спасения мне нет?

Что же, руки воздевая,
Я гляжу в её глаза?
Или это страсть земная
Нас уносит в небеса?

Или это мрак небесный
Повергает нас на дно?
Или это мёд чудесный,
Что испить нам суждено?

ПЕСЕНКА

Есть "да" и "нет", и не шутя
Веками длится спор,
Но только Время нам судья,
Хоть суд его не скор.

Блистали тысячи комет -
Их свет давно угас,
Но только Время "да" иль "нет"
Произнесло в свой час.

Прекрасны юные мечты:
Все метят в главари...
Но Время скажет "нет!" - и ты
Идёшь в золотари.

Спасенья нет, пути круты,
Всё мимо - хоть сгори,
Но Время скажет "да!" - и ты
Возносишься в цари.

И поражений, и побед
Хлебнули мы не раз,
Но только Время "да" иль "нет"
Произнесёт в свой час.

* * *

Двадцатый век, ты - странный человек,
Я над тобою голову ломаю:
Я понимаю, век, что ты - как снег,
Но что как вечность ты - не понимаю.

Живу, живу - всё будто на краю,
В твоём трамвае стража брови супит.
Я маленький, я просто так стою,
Прозрение - оно потом наступит.

Сольются два бульварные кольца,
Две улицы, четыре перекрёстка,
Запахнет пылью, радостно и остро...
Как мало остановок до конца!

* * *

Как капитан на капитанском мостике,
Молва запоминается, как стих.
Но что молва! - страшны её помощники
В лице самих товарищей моих.

Что пистолет! - страшна рука дрожащая.
Тот пистолет растерянно держащая,
Особенно тогда она страшна,
Когда сто раз пред тем она была нежна.

А мне, из всех удач земных нашарившему
Одни лишь неудачи, как назло,
Мне, слава Богу, повезло с товарищами.
Ах, хоть бы им со мною повезло!

* * *

Осень ранняя, падают листья,
Осторожно ступайте в траву:
Каждый лист - это мордочка лисья, -
Вот земля, на которой живу!

Лисы ссорятся, лисы тоскуют,
Лисы празднуют, плачут, поют,
А когда они трубки раскурят –
Значит, дождички скоро польют.

По стволам пробегает горенье,
И стволы оседают в траву.
Каждый ствол - это тело оленье, -
Вот земля, на которой живу!

Красный дуб с голубыми рогами
Ждёт соперника из тишины.
Осторожней! - топор под ногами,
А дороги назад сожжены.

Но в лесу, у соснового входа,
Кто-то верит в него наяву.
Ничего не попишешь - природа, -
Вот земля, на которой живу!

* * *

За что мы боролись в искусстве - всё наше, всё в целости!
Мы, как говорится, в почёте, в соку и в седле.
А всё-таки жаль, что нет надобности в нашей смелости,
Чтоб всем заявить о рожденье своём на Земле.

Успехами мы не кичимся своими огромными,
Умеем быть скромными даже в торжественный час.
А всё-таки жаль, что мы больше не будем бездомными,
И общий костёр согревать уже будет не нас.

Премьеры - одна на ходу, а другая вынашивается:
Чего же нам больше-то! Господи, как повезло!
Машины нас ждут, Александр Сергеич напрашивается.
А может, не надо, чтоб что-нибудь произошло?

* * *

Не будем хвастаться, что праведно живём,
А разойдёмся тихо по домам,
А что останется потом,
Когда мы все умрём, -
Пусть это будет памятником нам.

И если грянет Правды торжество -
Пусть это будет памятником нам.
И все узнают: кто кого?
И почему? И для чего?
А нынче разойдёмся по домам.

* * *

А вот рай. Я в раю. Здесь цветы и улыбки,
Ни тоски от минувших потерь,
А попал я сюда по ошибке –
Это я понимаю теперь.

То ли стража у врат зазевалась,
То ли шторм был на Стиксе-реке...
Как легко мне прощенье досталось:
Так - без пропуска, так - налегке.

То ли стар был Харон в своей лодке
Иль лукав, как трактирный лакей:
"Это кто ж там, пугливый и кроткий!
Не тушивайсь! Всё будет о'кей!

Не преминем до места доставить -
Я тебе побожиться могу!
Но гитару придётся оставить
В прошлой жизни, на том берегу,

И претензии к бывшему миру,
И дорогу обратно, домой!" -
И сулил мне то арфу, то лиру,
То свирель с золотою каймой...

* * *

В земные страсти вовлечённый
Я знаю, что из тьмы на свет
Сойдёт однажды ангел чёрный
И крикнет, что спасенья нет.

Но - простодушный и несмелый,
Прекрасный, как благая весть, -
Идущий следом ангел белый
Прошепчет, что надежда есть.

* * *

Я поеду в электричке общим классом
В Подмосковье себе место приглядеть.
Жизнь становится дешевле с каждым часом,
И, наверно, больше не о чем жалеть.

И, наверно, больше нечего бояться,
Сомневаться, ошибаться, увядать,
И, конечно, все тревоги испарятся –
Стоит небо над собою увидать.

И не будет ни любви уже, ни жажды,
И не нужно будет плакать ни о чём,
Лишь бы ты ко мне наведалась однажды
И склонилась бы - как будто над ручьём.

Материал к публикации подготовил
Александр ПЕТРАКОВ