Вначале про термин «оборзеватель». Это не потому, вероятно, что я однажды пошутил, а редакторы журнала подхватили шутку. Конечно, и не потому, что я буду как цепная оборзевшая собака бросаться на коллег по театру, кино, эстраде и проч. в стиле развязной ядовитости, свойственной многим газетным комментаторам или каким-нибудь телевизионным «пираньям пера». Нет, не буду. Скорее всего потому, что я сам (с изрядной долей самоиронии) считаю себя настолько оборзевшим, что, невзирая на свои занятия в театре, кино, на ТВ и радио, на запись собственных песен и т.д., - решил заняться ещё и литературой. «Мало ему, дураку!» - думаю я про себя. Отчаянный шаг... Но этот шаг сделан, и поэтому извольте ознакомиться с одним моим ярким театральным впечатлением.
Смотрю я, признаться, мало. Я имею в виду спектакли. По нескольким причинам. Во-первых, меня чаще всего приглашают друзья и знакомые посмотреть что-то с их участием, и это уже опасно. Тебе увиденное может совсем не понравиться или же (ну так бывает!..) может оказаться зрелищем не твоим, не близким тебе, а, значит, не сможет тебя ни тронуть, ни, тем более, - взволновать. А ты, тем не менее, должен ведь что-то сказать пригласившим тебя. И ты мямлишь, находишь какие-то обтекаемые формы, чтобы не огорчить, не обидеть, но скрыть всё равно ничего не можешь, и твой товарищ это видит, и ты видишь, что он видит, - словом, ужас! Кроме обоюдного чувства досады и неловкости, нет ничего. И можно даже таким образом испортить отношения с близкими и приятными тебе людьми. Во-вторых, если у тебя много работы, но вдруг появляется свободный вечер, то хочется его провести тихо, в кругу семьи, даже (стыдно сказать) - у телевизора, с семечками. Поэтому, когда мои знакомые спрашивали меня: «Как! Вы и этого не видели? И этого?! Ну, знаете...» - мне становилось неловко, и я придумал для себя этакое клише, стандартную форму ответа. Я всегда отвечал так, вопросом на вопрос: «А вы когда-нибудь видели сталевара, который ходит отдыхать к родному мартену?» И, наконец, третья причина - это иногда, в редких случаях возникающая белая зависть: Ах! Ну почему я не там, не с ними, не в этом чудесном действии, не в этом спектакле! Вот с этого и начнём.
Анатолий Ромашин пригласил меня на спектакль «Ночь нежна» в театре «Луна». Театр этот создал и им руководит Сергей Проханов. «Ночь нежна» - магический, завораживающий роман Фитцджеральда. Если ты впечатлительный, ранимый, склонный к романтизму, но тщательно скрывающий это юноша, а таких очень много, невзирая на господствующие в стране рыночные отношения, - то этот роман ошеломит тебя, и ты долго будешь его помнить. Я тоже был таким юношей, плохо помнил содержание, но хорошо помнил впечатление, и поэтому шёл в первую очередь на название.
Далее. Мне было крайне любопытно, как это С.Проханов, которого я всю жизнь знал, как человека весёлого и несколько легкомысленного, да и вся страна воспринимала его не иначе, как «усатого няня», - ухитрился написать инсценировку и, более того, поставить на своей сцене «Ночь нежна». Усатый нянь и Ф.Скотт Фитцджеральд как-то не сопрягались. Забегая вперёд, скажу, что пришлось ещё раз вспомнить великого учителя А.С.Пушкина, давным-давно намекнувшего нам, «что ум высокий можно скрыть безумной шалости под лёгким покрывалом»...
И, наконец, из тех, кого я знал, там играли, кроме А.Ромашина, ещё и Д.Певцов, и Ю.Чернов, и С.Виноградов, с которым мы не так давно работали вместе в картине В.Мотыля «Несут меня кони». Всё это, вместе сложенное, сулило либо жестокое разочарование, - что это окажется опять «не моим», не совпадающим с тем острым, почти болезненным ощущением от книги, либо - жестокое наслаждение (отчего не быть «жестокому наслаждению», если бывают «жестокие романсы»).
Когда мы с женой и сыном уселись в середине первого ряда (а это уже было нарушением театральной этики: коллеги не должны сидеть близко, но - так посадили) и сын попытался вытянуть ноги, жена сделала ему замечание: «Убери ноги со сцены». И действительно, театр настолько миниатюрен, зал настолько мал и сцена настолько крохотна, что если сын на 20 сантиметров вперёд вытягивал ногу, она оказывалась уже на сцене. Но всё это, как оказалось, работало на спектакль. И зрителей должно было быть несколько десятков, - столько, сколько вмещает зал, и они невольно оказывались втянутыми в этот жизненный процесс, который разыгрывали артисты, и артисты обязаны были как бы и не играть, потому что любая игра, любой показ переживания, а не само переживание, становились бы очевидными в трёх метрах от твоих глаз.
Плавно и величаво выплывшие в начале спектакля двое красивых мужчин с обнажёнными торсами несколько напрягли меня. Ибо это были Д.Певцов из «Ленкома» и С.Виноградов - свободный художник, который играет или ставит спектакли, где ему вздумается. Напрягли потому, что имя Д.Певцова уже не раз муссировалось в прессе в сочетании с гордыми и банальными титулами супермена или секс-символа новой России (эти журналистские ярлыки, я думаю, озадачивают самих артистов, но, кажется, Певцов слишком умён, чтобы относиться к этому без юмора), -ну, а С.Виноградов, как известно, долгое время ассоциировался в первую очередь с Мадам из знаменитого спектакля Р.Виктюка. Они красиво вышли и картинно встали, и я с некоторым испугом (так как придерживаюсь тривиальной сексуальной ориентации) подумал, что сейчас между ними начнутся специфические отношения. Но - нет, оказалось, что это не более, чем иронический реверанс режиссёра и артистов в сторону «Баттерфляй». Они эту смешную цепочку, наверное, и сами не прослеживают: Мадам - «Баттерфляй» - стиль плавания - пляж, на котором всё начинается. А-а-а! Они сейчас на пляже, поэтому в таком виде! Они из воды, где плавали баттерфляем, устали и вышли на берег начинать это действие, и тихо, не форсируя звук, начали, и пошло, и покатило совсем про другое! Изломанные, «психиатрические» отношения персонажей безупречно игрались артистами, как великая тайна любви, жизни и смерти. Когда жизнь и смерть настолько рядом, и граница между ними настолько непрочна и размыта, что ты начинаешь за них тревожиться: как бы не случилось с ними чего-то страшного, к чему, тем не менее, тебя всё время готовят. Представьте себе трагическую красоту испанской корриды в соединении с анатомическим цинизмом операционного стола, чёрное, красное и стерильно белое, - и вы поймёте, о чём я говорю. Пластические ноктюрны, поставленные С.Виноградовым, полные драматизма и сдержанного достоинства, гипнотизировали зал, над которым сгущался любовный зной и предчувствие беды и разлуки. Каждый играл тайну, всё время хотелось разгадать, что за боль у этого человека, что он скрывает, о чём он всё-таки думает в то время, как говорит что-то совсем неважное для него.
Я где-то прочитал, как Лукино Висконти учил играть одну кинозвезду: «Ты должна играть так: глаза говорят одно, а губы - другое». Вот так тут и было. Причём очень кинематографично, крупным планом (оттого, что всё близко) и, главное, всё на полутонах, ничего определённого, ничего нам не разжёвывалось и не доигрывалось (не дай Бог, не поймём!), а оставлялось на додумывание и допереживание. То есть, режиссёр и артисты нам, зрителям, доверяли, они верили в то, что мы не идиоты и всё, что надо, «догоним» сами.
Я люблю артиста Анатолия Ромашина за то, что он рисует свои роли не акварелью, а пастелью и всегда чего-то не договаривает; мне нравится Ю.Чернов, когда он дальше от цирка и ближе к театру, да что там, - все в этом оркестре играли слаженно и сильно, но (да простят меня мои друзья и коллеги!) здесь всё-таки были трое музыкантов, на которых акцентировалось основное внимание. Первая скрипка - Николь, она же - артистка М.Блейк, флейта - Дик Драйвер, он же - С.Виноградов, и барабаны - Томми - артист Д.Певцов. Эти трое и тащили на себе всю партитуру С.Проханова, автора этой музыки и дирижёра.
Я мог бы ещё на пяти листах описывать, как они играли, останавливаться на каком-то моменте и разбирать его, но - незачем. Скажу лишь одно: я, как профессионал, который обычно знает, как и какими средствами делается что-то на сцене, - тут временами не понимал, да и не хотел понимать, а хотел, чтобы они меня и дальше несли по этой реке любви и переживания - дальше, дальше...
И (тот самый редкий в моей жизни случай) - я завидовал, что я не там, не с ними, что я в трёх метрах от них, но на другой стороне, на стороне зрителей.
Театр «Луна», господа, - это таинственный театр. Теперь думаю, что он так назван не случайно. Ведь недаром луне приписывают загадочное влияние на самочувствие и настроение людей. И фаза этой «Луны» под названием «Ночь нежна» безусловно является полнолунием. Выходите, господа, из дому, полюбуйтесь на полную луну и ощутите смутную тоску по тому, что жизнь коротка, любовь хрупка, а счастье - эфемерно. Потом вглядитесь туда повнимательнее, и вы увидите там: отблеск - Жизни, тень - Любви и призрак - Счастья. И долго потом будете, подобно герою Д.Певцова, напевать про себя странную старую песенку: «Оркестр «Бинго-бинго» играл нам танго, танго...»
|
