Анатолий КУЛАГИН

ВЫСОЦКИЙ
В ДЕВИЧЬЕМ АЛЬБОМЕ

           Листая один из недавних номеров журнала «Новое литературное обозрение» (№ 30, 1998), я обратил внимание на опубликованный О.Лекмановым текст песни, обнаруженный им в девичьем песеннике 1980 г. Некая пионерка, проводившая лето рокового для Высоцкого года в липецком пионерлагере «Лучезарный», вписала в свою заветную тетрадку вот такие стихи (я привожу их полностью, опуская лишь повторы строк):

АЛЁХА

Нам вчера прислали из УГРО дурную весть
Будто нет Алёхи — был он был, да вышел весь.
Как же это так — ведь к нему на свадьбу шли мы,
А с ножом под сердцем за сарай его нашли?

Что ж, поубивается девчонка, поревёт,
Что ж, поубивается и слёзы оботрёт.
И другому тихо отворит во мраке дверь:
«Ты прости, Алёха, всё равно тебе теперь!»

Но однажды ночью он придёт к тебе во сне.
Скажет: «Танька, здравствуй! Это я пришёл к тебе.
Замуж за другого, ты, Танька, вышла — не беда,
А ножом под сердце — это он меня тогда!»

И девчонка тихо обоймёт могильный крест.
Скажет: «Лёшка, здравствуй, это я пришла к тебе.
Ты прости, Алёха, и возьми меня с собой!
Ты прости, Алёха, и возьми меня с собой!»

           Публикатору, видимо, неизвестно (по крайней мере, он не указал), что песня эта имеет конкретный авторский источник — песню Высоцкого «Нам вчера прислали...», написанную в 1964 году: первые две строфы приведенного выше текста совпадают с нею почти дословно (о расхождениях я скажу ниже). Но сама эта публикация даёт повод для отдельного разговора — и разговора прежде всего о Высоцком.
           Хорошо известно, как много дало Высоцкому-поэту обращение к «низовым» фольклорным жанрам — лагерной песне, жестокому романсу, городской балладе. В своём раннем творчестве (да и не только в раннем) он творчески переосмысляет их традицию, о чём уже не раз писалось. Здесь же обратный случай: стихи Высоцкого сами становятся фольклором. И в этом не было бы ничего удивительного (многие люди напевали песни поэта, не подозревая об их авторстве и считая их «народными»), если бы не продолжение (третий и четвёртый куплеты), которым младшие современницы Высоцкого «догрузили» его сюжет. Перед нами, таким образом, уникальный (может быть, единственный в своём роде) случай серьёзной народной обработки текста Высоцкого. В чём же она заключается?
           Во-первых, как я уже сказал, продолжен сюжет. У Высоцкого он завершается стихами: «...А потом без вздоха / Отопрёт любому дверь, — / Бог простит, а Лёха... / Всё равно ему теперь...» Никакого намёка на сентиментальность — только жестокая правда жизни, притом что, жалея погибшего Лёху, поэт не осуждает героиню, которой нужно жить дальше. Этот мотив, кстати, отличает песню Высоцкого от уголовного фольклора, где за изменой обычно следует месть. Но массовому сознанию этого мало: ему нужна полная смысловая и оценочная ясность, нужны «душещипательность» и мелодраматизм. Всё это есть во второй — уже не «Высоцкой» — половине песни «Алёха». Выясняется, что новый жених Таньки (у Высоцкого героиня была безымянной) и есть убийца Алёхи. Кульминационная же сцена у могильного креста должна заставить юных слушательниц прослезиться.
           Во-вторых, текст Высоцкого подвергается заметной стилевой «правке». Сравним несколько параллельных мест, выделив их курсивом.

           Высоцкий:

Нам вчера прислали
Из рук вон плохую весть:
Нам вчера сказали,
Что Алёха вышел весь...

Если б всё в порядке —
Мы б на свадьбу нынче шли —
Но с ножом в лопатке
Поутру его нашли.

           Альбомный текст:

Нам вчера прислали из УГРО дурную весть...
А с ножом под сердцем за сарай его нашли!

           Разговорный стиль Высоцкого нивелируется и «олитературивается». Нейтральное прилагательное «плохая» сменяется чуть более претенциозным «дурная». Трудный для исполнения фразеологический оборот «из рук вон» превращается в более лёгкое, внятное и созвучное «из УГРО». Строка Высоцкого «поутру его нашли» известна и в другом авторском варианте: «Мусора его нашли». Эти «мусора» и превратились в массовом бытовании в «за сарай»; девушек не смутила даже явная грамматическая несообразность этого слова, должного стоять здесь не в винительном, а творительном падеже («за сараем»). Наконец, выразительная деталь Высоцкого «с ножом в лопатке» исчезает и заменяется более расхожим и более «литературным» —»с ножом под сердцем».
           В народной версии песни Высоцкого вовсе исчезают другие, чуждые девичьей «эстетике», строки и образы: «Не видать девахе / Этот свадебный гудёж...»; «...Получал Алёха / Дырки новые в душе» и т.д. «Реалистическая» (если уместно в данном случае пользоваться таким термином) песня превращается в жестокий романс, обрастает его жанровыми клише. Оттолкнувшись от «низового» пласта русской культуры, поэзия Высоцкого, в свою очередь, и вернула ему «долг». В таком двойном контексте ещё отчётливее проступает самобытность творческой манеры поэта, не умещающейся в привычные рамки того или иного фольклорного жанра. «Тема моих песен — жизнь», —говорил Высоцкий. Тема же песен типа «Алёхи» — заранее заданное представление о жизни. Так соотносились между собой, скажем, «Дон Кихот» — и рыцарские романы. Или «Повести Белкина» — и многочисленные сентиментальные повести начала прошлого века.
           P.S. Когда эта заметка уже была написана, автор услышал (благодаря В.А.Дузь-Крятченко) аналогичную опубликованной в «Новом литературном обозрении» песню в записи молодёжного исполнителя, выступающего под именем «Петлюра-малолетка». Сюжет её оброс ещё большим количеством мелодраматических подробностей. Имя автора песни на компакт-диске «Петлюры...» не указано. И правильно: ведь сочинил её не Высоцкий...