Было это в 50-х годах... За давностью лет я не могу вспомнить точно, когда мы с Володей Высоцким познакомились. Знаю наверняка, что произошло это в семье Михаила Яковлева, моего двоюродного брата.
Мой двоюродный брат Миша со своей мамой и моей тётей Гисей Моисеевной (которую позже Володя упомянул в своей песне) жил в то время на 1-й Мещанской улице (ныне проспект Мира). Их комната была рядом с комнатой Володиной мамы, Нины Максимовны. Все они жили тогда в громадном коммунальном муравейнике. Я навсегда запомнил длинный-предлинный коридор с тусклыми лампочками под потолком. Справа и слева — двери, двери... Большущая кухня с множеством газовых плит у одной стены и двухэтажными шкафчиками у стены напротив. И ещё — огромная комната со сплошными умывальниками и, что меня тогда удивило, — с ногомойкой. Такой же большой туалет и душевые кабины, как на приличном заводе.
Вот там-то я и познакомился в Володей. Я тогда служил в армии и в воскресенье, получив увольнительную в горотпуск, ехал к кому-нибудь из родственников.
Тогда я ещё не знал, что Володя к тому времени уже жил у отца на Большом Каретном, а на 1-й Мещанской появлялся периодически.
Прошло время, я демобилизовался, женился, у меня родился сын Александр, и жили мы тоже в коммунальной квартире на Кадашевской набережной.
Володя, бывало, забегал к нам и на Кадаши. Кстати, дом наш тогда назывался «ДВН» (Дом Весёлых Нищих).
Как-то летом в очередной раз к нам заглянул Володя. Дело было так. Я тогда был диспетчером на Московском карбюраторном заводе. Подменяя заболевшего товарища, работал сутками. Сменившись в воскресенье утром, я торопился домой. Жена ещё раньше уехала со своим институтом на сельхозработы в колхоз, а сын спал под присмотром соседей (он тогда уже в детсад ходил).
Был девятый час, и только я прибежал домой, как в окошко раздался стук (понятно, что жили мы на первом этаже). Смотрю — Володя. Зашёл, осмотрелся и спрашивает: «У тебя деньги есть?» — «Есть, — говорю, — а что?». А вчера как раз получка была, я с ней с «суток» и пришёл. «Буди, — говорит, — Сашку, пойдём на выставку, пивка попьём».
В то время в парке Горького проходила чехословацкая выставка и там работал огромный пивной бар.
Идея мне понравилась, мы быстренько разбудили сына, умыли, одели и поехали до Октябрьской площади (ныне Калужская), на чехословацкую выставку. В составе экскурсии от завода я на выставке уже успел побывать и шёл туда вторично с удовольствием. Володю же интересовал только пивной павильон, павильон-бар, слух о котором мгновенно облетел всю Москву.
Это была большая территория, огороженная как бы лёгким забором, но с окнами и дверями. Всё это пространство было накрыто огромным брезентовым шатром.
Несмотря на ранний час, нам пришлось выстоять большую очередь. Володе я заказал две больших кружки пива, себе — две маленьких (я не большой любитель пива), сыну — лимонад и всем — шпикачки. Заказали Володе и третью кружку. Потом была какая-то студенческая компания за соседним столиком. Володя отошёл к ним на несколько минут. Там, кроме пивка, была и водочка...
В тот день у него было прекрасное настроение. Домой мы возвращались пешком по набережной. Володя шутил. Вдруг взял и посадил Сашку себе на плечи. И всю дорогу читал стихи...
|
Как-то вечером, кажется, это была суббота (а тогда мы по субботам ещё работали, но с укороченной на два часа сменой), к нам заглянул Володя.
Мы обрадовались и тут же решили с женой сбегать в кино. Какой-то индийский фильм шёл — «Ударник»-то через дорогу.
«Володь, ты посиди с Сашкой. Вот вам поесть. Уложи его не позже восьми спать...».
Попали мы на семичасовой сеанс. Домой вернулись после девяти. Открываем дверь и тихонько идём по коридору. Коридор длинный, ступаем тихо, чтобы сына не разбудить. Слышим песню... Открываем двери и видим: наш ребёнок сидит полусонный у Вовчика на закорках, а тот ходит по нашей комнате (четыре шага туда и четыре обратно) и поёт...
Вместо того, чтобы парня спать уложить, Володя шагал по комнате и пел «По долинам и по взгорьям...» Сняли мы нашего сына с его шеи, начали ботинки стаскивать, Сашка сразу же и уснул.
Потом мы с Володей долго разговаривали, он делился своими планами. Жена дала ему рубль на сигареты и 50 копеек на трамвай. По секрету он сказал, что и это пойдёт на курево.
Я провожал его. Мы долго шли пешком. Проводил его до Ленинской библиотеки. Дальше он, довольный, пошёл один...
|
Я помню, как Гися Моисеевна с Мишей получили новую квартиру.
Вдоль 1-й Мещанской шло строительство, красивых многоэтажных домов. Несколько старых домов оказались в зоне строительства и их стали постепенно сносить. И вот в один из строящихся домов, в одну из его уже сданных секций и переселили Гисю Моисеевну и Нину Максимовну. Переезд был несложен. Мы с Мишей Яковлевым и ещё одним двоюродным братом Лёней Штурманом просто перенесли немудрёные пожитки в новый дом. Дали трёхкомнатную квартиру на две семьи: Гися Моисеевна с Мишей и Нина Максимовна... Одна комната изолированная, две — смежные. Бросили жребий. Нине Максимовне досталась изолированная, брату с тётей — средняя, а в той, в которую был вход из кухни, решили сделать общую столовую.
Через какое-то время я заглянул к ним, а брат мне и говорит: «Приходил Володя и сказал, что в комнате-столовой он будет жить с женой. Притащил откуда-то кровать, и они устроились. То была его первая жена — Иза, которая до сих пор носит его фамилию. Не как Абрамова...
Вот тогда мы с Изой и познакомились. Вновь с ней встретиться пришлось лишь лет пять назад, в музее...
|
Захотелось мне попасть в Театр на Таганке, и я после работы зашёл туда. Ко мне вышел Володя. На нём был чёрный свитер, тренировочные брюки, кеды. На шее — полотенце, в руке — то ли шпага, то ли эспадрон. Володя постоянно полотенцем вытирал пот. Шла репетиция «Гамлета»...
Билетов не оказалось, так как все они были распроданы среди делегатов готовящегося съезда партии (уже не помню, какого именно).
Володя передал привет моей жене (она всегда к Вовке очень тепло относилась, он это знал и ценил), Фаине Михайловне, моей тёте. Он помнил, что давным-давно, в его детстве, она, приходя к Гисе Моисеевне, брала его и Мишу гулять. И главное, — мороженое им покупала. Володя сам рассказывал как-то...
Прошло много лет. Мой сын служил в армии и в феврале 1972 года приехал в отпуск. Говорит:
— Хочу в театр.
— Возьми деньги и иди в любой.
— Нет, хочу к Высоцкому. Он меня должен помнить...
Ну что ж, в воскресенье утром поехали на «Таганку». Зашли в театр через служебный вход и попросили передать Высоцкому записку.
Ждали долго, ждали перерыва в репетиции. Потом к нему прошла Марина Влади — принесла поесть. И вот наконец он вышел к нам.
Меня узнал сразу, а сына... Тогда тому было пять лет, а сейчас — девятнадцать. Ну, вспомнил, естественно. Зарезервировал два билета на вечер, передал привет моей жене, посетовал, что не прихожу в театр и, сославшись на Марину, извинился, ушёл...
|
В конце своего повествования не могу не отметить, что после смерти Володи всё внимание практически перешло к Нине Максимовне, хотя при жизни Володя был обделён и материнским вниманием, и материнской любовью. Ему с детства не хватало ни домашнего тепла, ни ласки.
Многие могут не согласиться со мной и даже отреагировать враждебно, но так было на самом деле.
В своих воспоминаниях я ни на что не претендовал. Я просто рассказал о нескольких моментах нашей жизни и о встречах с обычным человеком, каким был Володя Высоцкий.
|
