ПОСЛЕДНЕЕ ИНТЕРВЬЮ

           Интервью это изначально готовилось для журнала «Взгляд», который выходит в Германии. Издание предназначено для «русских немцев» – переселенцев из республик бывшего СССР, проживающих теперь в ФРГ. В журнале есть довольно популярная рубрика «Те, кого мы любим»…
           И я обратился к Филатову. Он чувствовал себя неважно, однако согласился поговорить на тему, способную «зацепить за живое». Мы встретились в санатории «Барвиха». И мне бы, дураку, поговорить о высоком… Но я с профессиональной журналистской исполнительностью, достойной лучшего применения, тупо долбил вопросами в одну и ту же точку, не давая Филатову свернуть с намеченной темы. И как потом выяснилось, по большому счету был прав: думаю, никогда – ни до ни после – он не излагал своих мыслей и взглядов на подобные вопросы столь откровенно. Мы говорили о положении русских людей за рубежом, в странах СНГ, в самой России; говорили и о политике, и о жизни…
           Ну, словом, много о чем. Впоследствии пришлось даже заниматься самоцензурой, чтобы не совсем уж шокировать своих читателей.
           Я думаю, что поклонникам творчества Леонида Алексеевича Филатова было бы интересно ознакомиться со взглядами своего кумира на некоторые чисто житейские стороны нашей с вами жизни.
           Тем более, насколько мне известно, это было последнее интервью Леонида Филатова. Здесь я, конечно, могу и ошибаться, но это отнюдь не умаляет его ценности…

Борис АКИМОВ

Леонид ФИЛАТОВ:

«ДЛЯ ТЕХ, КОГО ЛЮБЛЮ…»

           Пытаться каким-то образом «представить» читателям Леонида Филатова – знаменитого актера, режиссера и поэта – занятие довольно неблагодарное. Подавляющее большинство читателей помнят и любят его киногероев, многие еще в начале 70-х распевали, даже не зная имени автора:

Над Москвой встаёт зелёный восход,
По мосту идёт оранжевый кот,
И лоточник у метро продаёт
Апельсины цвета беж…

           Вспомним хотя бы «всенародный» фильм «Экипаж», где Филатов сыграл эдакого плейбоя Игоря Скворцова, у которого в наличии все необходимые атрибуты такого героя: квартира, машина, цветомузыка, слайды на потолке. Как сказала одна из героинь фильма по его адресу: «Кобель высшей марки». И Филатов играет его легко, изящно, с потрясающей иронией и шиком. Глядя на такого героя, даже мужчины невольно влюблялись в него, чего уж говорить о женщинах. Как гласит легенда, сотни советских семейных пар распались из-за того, что жены, посмотрев «Экипаж», нашли своих мужей настолько никчемными по сравнению с тем, что сыграл Филатов, что предпочли с ними расстаться.
           Между тем сам Филатов к титулу секс-символа советского экрана относится с присущей ему иронией:
           Лучше всего про это сказал Жванецкий: «Худой, злой, больной – но какова страна, таков и секс-символ». Я даже на пляже комплексовал раздеваться, а тут оказался в роли абсолютного супермена, в откровенной постельной сцене, правда, сквозь рыбку — там был аквариум...
           «Кто заплатит за удачу», «С вечера до полудня», «Ярослав Мудрый», «Грачи», «Избранные», «Из жизни начальника уголовного розыска», «Успех», «Соучастники», «Забытая мелодия для флейты», «Город Зеро», «Европейская история»… – три десятка ролей в кино, множество театральных работ, режиссерские постановки на телевидении и в театре, несколько поэтических книг, поэмы, сказки, песни, пародии… Только перечисление всего, созданного Леонидом Филатовым, с завидным аппетитом «съело» бы всю журнальную площадь. А знаменитая телепередача «Чтобы помнили», автором и ведущим которой он является. Все это темы для бесконечного разговора «о высоком» – театре, кино, литературе…
           Но, расставляя вехи на «этапах большого пути» Филатова, я решил, тем не менее, поговорить с Леонидом Алексеевичем о том, что будет все же ближе нашим читателям – о проблемах, которые их волнуют, болят, требуют понимания, сочувствия, осмысления.
           Почему именно Филатов? Ну, хотя бы по той причине, что он, как и многие читатели «Взгляда», вырос в одной из среднеазиатских республик бывшего СССР, в этом смысле он «один из нас».
           Леонид Филатов родился 24 декабря 1946 года в Казани. Его отец был геологом, поэтому семье приходилось кочевать из города в город. Однако в начале 50-х годов Филатовы окончательно осели в Ашхабаде, и с этого города и началась настоящая биография Леонида. Здесь он пошел в первый класс, здесь же окончил школу-одиннадцатилетку. Тогдашний Ашхабад, удаленный от всех транзитов, был своеобразным Вавилоном – там жили турки, армяне, азербайджанцы, русские. Город благодаря своей близости к границе был достаточно «снабжен» уголовными элементами. Его атмосфера не могла не сказаться на жизни Леонида. Он жил около нового университета, но ходил лупить «представителей» университета старого. Это были не какие-то банды, а просто, как часто бывает в 16 – 17 лет, кто-то кого-то где-то обидел и они шли защищать. В одной из таких драк Филатову сломали нос, с тех пор он и стал у него «волнистый». В то же время Леонид со школьными друзьями увлеченно ставил спектакли в школе, репетировал, писал стихи. Создавался двойственный мир, который казался ему тогда вполне органичным. Сейчас, вспоминая то время, он не может понять, как могли уживаться вместе участие в каких-то драках, никчемная, глупая жизнь и увлечение поэзией…
            Наша встреча происходит в подмосковном санатории «Барвиха», куда он в последние годы каждое лето приезжает для лечения. Комната бывшего партийного санатория, где проходит беседа, меньше всего напоминает «палату»: помещение в стиле «студио», огромные окна, выходящие в ухоженный парк, тишина – все располагает к творчеству. Пепельницы полны, на протяжении всего разговора Филатов беспрерывно дымит сигаретой, прикуривая одну от другой.

           — Леонид Алексеевич, не слишком ли вы много курите, при теперешнем-то вашем здоровье?
           — Это одна из последних форм разврата, которую я могу себе позволить. А что не вредно в нашей жизни? Жить вообще вредно. У меня было такое четверостишье (первую строку я забыл):

[Когда умру, когда мой час пробьёт],
Диагноз свой поставят мне врачи:
Он умер от злокачественной жизни,
Какую с наслаждением влачил.

           Леонид Филатов (из другого интервью):
           — Курить можно, пить нельзя. Курить я не прекращал никогда. Ни на час. Конечно, во время операции сделал «перекур» перекуру. Первая операция была очень тяжёлой — мне отрезали обе почки. Нудная, невыносимая операция. После неё я пытался оклематься год. С искусственной почкой — сплошной запрет, даже пописать нельзя самому. Тяжелейшие процедуры длились часами. Из меня выкачивали кровь, выкачивали воду. Только в той клинике, в которой я лежал, был аппарат, державший мою жизнь на самом пределе. Целый год я был полудохлым. Врачи всё ждали и надеялись, когда я встану на ноги. А я всё не вставал. Мама возила меня на каталке. Все вокруг чего-то хотели от моего организма, которому были необходимы чужие, но живые почки. Нина досаждала врачам: «Подсаживайте, не бойтесь риска, я даю расписку». И тогда меня ввели в банк поиска подходящего материала, а вскоре раздался звонок — срочно на операцию. Донор нашёлся. Меня — к ножу… Прихожу в себя после наркоза и первое, о чём прошу уже в новой для себя жизни: «Разрешите закурить, дайте, пожалуйста, сигареточку». И что бы ты думал (ведь это реанимация, напичканная баллонами с кислородом, разными взрывоопасными штучками, да и вообще, шутка ли, курить в клинике), но мне разрешили. Так все были удовлетворены, что я живой... Вот тебе байка про то, можно ли мне курить…
           Вы здесь один, а где же Нина Сергеевна?
           Нина пока в отъезде, будет где-то через полмесяца.
           Нина — это его жена, актриса Театра содружества актёров Таганки Нина Шацкая. Об их «звездном» романе стоит сказать особо.
           До встречи с Филатовым Нина Шацкая была замужем за известным актером Валерием Золотухиным, от которого у нее в 1969 году родился сын Денис. Что касается Филатова, то он женился в начале 70-х и в течение нескольких лет слыл примерным семьянином. Но в середине 70-х судьбе было угодно свести Филатова и Шацкую. Причем произошло это совершенно неожиданно для них обоих. Уже несколько лет как они работали вместе в одном театре, но практически не общались. А тут в один день их потянуло друг к другу.
           Сама Нина Шацкая рассказывает об этом так (цитирую):
           – Накануне ночью мне приснился сон, главным героем в котором был Филатов. Утром я  проснулась и, как сумасшедшая, побежала в театр. Самое удивительное, что и Леонид пришел в то утро туда, хотя никаких дел у него там не было. Когда я стояла в театре и думала, какая я дура, зачем пришла, вдруг кто-то поцеловал меня в затылок. Обернулась – увидела Леню, и наши руки сплелись... Вот так, как в плохом кино, начался наш роман...
           А вот что говорит Филатов:
      – У нас довольно долгое время был тайный роман, афишировать наши отношения было нельзя, тем более что наши мужья и жены несли моральный ущерб, все держалось в тайне, неприлично даже было вместе работать, чтобы не зародилась в их умах отгадка нашей загадки. Мы с ней долго противились себе, год вообще пытались не видеться, но в конечном итоге это оказалось сильнее нас и мы стали жить вместе, чего нам это стоило – разговор отдельный. Нашим близким было несладко, когда все выяснилось...
           Сын Нины Денис был тогда во втором классе. Глиста в корсете. Я тут же ему турник в комнате повесил и, пока не отработает комплекс упражнений, из дома не выпускал! Я так его воспитал – ого! Всю мировую классику прочитать заставил. Он у меня весь цвет русской литературы – да что там цвет, второй, третий ряд – всех знал по имени-отчеству! Станюковича – ну кто сейчас читает Станюковича, двух рассказов бы хватило, – а он прочел полное собрание сочинений! По «Войне и миру» я его лично экзаменовал, чтобы он не пропускал французский текст!..
           — Леонид Алексеевич, хотелось бы поговорить вот о чем. В этом году исполнилось 10 лет со дня распада Советского Союза как империи. На ваш взгляд – положительный это момент в истории России, или же страна от этого больше потеряла, нежели приобрела? Оцените плюсы и минусы этого события.
           – Конечно, сейчас грех сказать, что все плохо, как говорили несколько лет назад, – была такая экстремальная точка зрения. Несомненно, есть приобретения. Но утрат – больше. В первую очередь… (Тут Леонид Алексеевич задумывается, после некоторой паузы продолжает) Отчего я люблю КВН. Незамысловатая, в общем-то, передача. Но когда видишь, как армянские ребята, блестяще говорящие и понимающие по-русски, еще и шутят по-русски (неважно, написано это заранее или же просто экспромт): «полюбили Беларусь – полюбите чернорусь» – это наводит, скажем так, на некоторые размышления.
           Хочешь не хочешь, я никогда не ощущал себя «гражданином Советского Союза». Как-то просто – жил себе и жил, не было у меня такого острого ощущения, что я в какой-то семье… А с годами оно появилось. Можно объяснять это постарением, послаблением, осентименталиванием – но и у многих, я думаю, в свое время это происходит. Виной этому, конечно, в первую очередь – разобщенность. Это и на культуре сказывается, и на качестве языка – на всем. И самое главное – это, конечно, наши бедные русские люди, которые остались там, за пределами нынешней России. Там другое, неблагодарное отношение к своим согражданам.
           Как ни печально, но все объяснимо. Диалектика, сколь ни банально это звучит. И хаять при этом кого-то – довольно глупое занятие. Узбеки, к примеру, вдруг очнулись: самосознание у них национальное проснулось и все такое – этот момент неизбежен. Или киргизы: так много у них в республике было сделано, так хорошо они говорили по-русски – и вдруг такое отторжение… Пусть не враждебное, но такое, национальное – оно все равно сидит в человеке. И хотя желание как-то воспрять самому за счет других – это, конечно, недальновидно и глупо; но это происходит естественно, как бы само собой. Поэтому – не укоришь, такого следовало ожидать.
           Впрочем, не хочется говорить о всяких вещах, которые без конца можно обсуждать: об ущемлении людей не только в национальном плане, но и вообще о бедности, о нищете. Все это общие места. Но в первую очередь это сказалось на состоянии культуры. И хотя говорят: вот, мол, экономика будет – будет и культура… Чушь! С чего это она вдруг возьмется? От нищеты? Это не так: бедность, бывает, рождает гениев; нищета – никогда.
           Мне кажется, что сегодня культурный уровень падает, и не только в странах бывшего Союза, но и в России – тоже.
           — Это, по-вашему, обусловлено именно распадом Советского Союза?
           – Да! У меня в спектакле «Голый король», который идет сейчас в театре «Современник», есть в конце такой диалог. Один говорит:
           – Не учинили мы переворота,
           К победе нас не вывела стезя.
           А второй ему отвечает:
           – Мы не учли специфику народа:
           Такой народ планировать нельзя.
           Так что в своих прогнозах обломились все: глебы павловские и иже с ними, политтехнологи всех мастей. Русский народ нельзя прогнозировать. Так же, впрочем, как и все осколки советского народа: то же самое можно и о киргизах сказать, и о белорусах – обо всех.
           — Но ведь где-то терпимее относятся, а где-то…
           – Где-то – да; где-то такое отношение – более естественная вещь… А народы, скажем, более азиатские – они иначе воспитаны. Посмотрите, к примеру, что происходит в Туркмении, на моей родине. Каждый год они выдумывают всё новые и новые звания своему президенту: то «великий», то «пророк», то «вождь всех туркмен на ближайшее тысячелетие»… Они как бы умеют планировать свой народ. Но на Востоке всегда было такое, уже исторически сложилось: «ты – начальник, я – дурак», и как бы – все на колени. Это там является столь объективной реальностью, что про это можно сказать, никого не обижая.
           В Белоруссии будет, конечно, по-другому – там другой народ. Или возьмем Украину. Ее геополитическое положение рождает такие амбиции! И вроде бы возможности большие, но налицо неумение ими распорядиться. А кто виноват? У нас были евреи, а там – москали, конечно! Кто же еще? И на этой почве возникает национализм. Даже национальные герои становятся другими: Бандера, Мазепа… А Богдан Хмельницкий, конечно, предатель. Вот оно, это самое великодержавие при отсутствии реальной основы. Вроде, богатая земля, все должно быть – но москали мешали. Но уж сейчас-то ничего не мешает, даже русский язык упразднили…
           — А умения все равно нет.
           – Да его и не было никогда! Просто сейчас это выплыло наружу. Легко говорить, когда что-то мешает: этих, мол, выгоним – и все будет хорошо. Ну, выгнали – и что в итоге?
           — Остается только другого врага искать. Впрочем, дело не только в русских. Ладно: русских выгнали, бог с ними – ну, не любят! Но ведь был какой-то пиетет перед иностранцами: и в Киргизии, и в Казахстане, и в Туркмении, где прошло ваше детство, жило много немцев. Они, с их умением и трудолюбием, подняли буквально из ничего многие отрасли: и промышленность, и сельское хозяйство, да и ту же культуру.
           – Ну, что можно сказать? Память короткая. Она, кстати, и у русских короткая – что ж тут на бывшие республики сетовать.
           — В связи с эти вопрос. Люди эмигрировали оттуда: кого-то выжили, кто-то уехал сам – масса людей, причем достаточно трудоспособных, грамотных, инициативных (взять тех же самых немцев) – огромный отток… Вот уехали они в Германию. И кто от этого больше выиграл или больше потерял: Россия, бывшие советские республики или Германия? И выиграла ли Германия?
           – Не будем сейчас касаться проблем Германии. Но, думаю, сами люди от этого выиграли. Больше их уедет, меньше – но там они выживут!
           Возьмем республики. Вот – таджики. Выгоняя русских (да что там выгоняют – убивают порой), они сегодня становятся фактически второй Чечней. Думаете, им нужна независимость, простым людям? Да их попросту науськивают против других! Кто? А те, у кого заводы, недра, бизнес нелегальный – вот там нужна независимость. Не в прямом ее значении, а независимость от контроля – чтобы в их дела никто не совался. Воруют, торгуют – всё сами, никого туда пускать не хотят; все скважины ими захвачены… А остальные, одурманенные подобными призывами, как живут, так и умрут с ощущением того, что, мол, уйдут эти русские – и все будет хорошо. Но никогда там не будет хорошо…
           Не подумайте только, что во мне говорит этакий пессимизм: мол, для русских нигде не будет добра. Для русских есть места на земле, где много добра – именно по отношению к русским.
           — Но в той же самой Германии число бывших русских граждан приближается к числу турецких. Однако последних больше привечают и охотнее принимают, не строят им таких препонов – языковых и прочих; хотя русские немцы, казалось бы, свои…
           – За границей, в Европе, отношение к Азии и к России такое, как, к примеру, было в Югославии: сербы плохие – албанцы хорошие… Сами немцы катать асфальт, например, уже не хотят. Поэтому и те же французы обратили свой взор на Африку. А через некоторое время сами же зазвонили во все колокола: потому что пришел иной уклад, даже другая гигиена. И когда они с этим сталкиваются каждый день… А турки – народ не уважаемый нигде. Они считаются почему-то Европой, из-за разных там географических  умствований, но по укладу своему – это азиаты: люди плохо воспитанные, необразованные и по-восточному хитрые. Они плохо живут у себя на родине и едут в другие, более богатые страны от нищеты. Но говорить о том, что их уже пол-Европы – это какой-то абстрактный образ. Эта их азиатчина – не для Европы.
           Они много чего умеют, конечно, где-то даже талантливы; история у них богатая. Но они пытаются в других местах насаждать свои обычаи. Не «нести» их как просветительство, а именно насаждать – не учитывая, игнорируя чужой жизненный уклад. Это ведь не Ирак… Очень сложный вопрос: и в религиозном плане, и вообще. Это их геополитика.
           — Однако наши (имеются в виду русские немцы), приезжая в ту же Германию, принимают «правила игры»: стараются уважать местные законы и жить по тем законам, т. е. стараются «оевропеиться». Но, как говорится в украинском анекдоте, «и что оно ему дало?»
           – Конечно, как сказал недавно Валентин Непомнящий (есть такой известный пушкинист) в своем выступлении по телевидению про все эти знаменитые гайдаровские «будем как они, научимся…» – не научимся, никогда! Вот в чем дело: другая (как бы это ни пошло звучало) ментальность, другое геополитическое нахождение… Миссия и задача России была в том, что она служила буферной зоной между развивающимся Западом и крайне агрессивным Востоком. И на такой огромной территории Восток просто «заблудился». Это, конечно, было неосознанной миссией – но так получилось. И так будет всегда. Потому что если эта территория вдруг станет такой же, как Запад (или такой, как Восток) – образуется некая «черная дыра», которая вообще взорвет мир!
           — Мы отвлеклись на проблемы эмиграции, а тема разговора была иной.
           – Почему же? Мы говорили о влиянии в стране некоего другого народа, о том, как он определяет лицо страны в целом. И об опасении людей, проявляющих национальное самосознание, их желании быть самостоятельными, уйти из-под чужого влияния, вернуть свой язык, культуру – и как это делается за счет вытеснения другого народа.
           — А России в целом этот раскол принес какое-то благо, кроме общих слов: раньше, мол, был застой и упадок, а теперь – свобода. Что она дала стране?
           — Какие-то блага есть. Главное – есть движение. И хотя любая попытка движения чревата ошибками, конечно, но все-таки движение – это уже благо. В той же культуре, особенно последние годы…
           Каким же мужеством надо обладать, чтобы с оптимизмом говорить про «последние годы»! За прошедшее десятилетие Филатов пережил столько драматических событий, сколько ему не приходилось пережить за все предыдущие годы. Сюда вместились и конфликт с Любимовым, и гневная переписка с  Золотухиным, ходившая в Москве по рукам, и уход в «Содружество актеров Таганки» вместе с прокоммунистически настроенным Губенко, и неоконченная авторская картина «Свобода или смерть», и статья в «Правде», где Филатов сообщил, что нынешняя власть ему противна, и съемки на телевидении передачи «Чтобы помнили».
           Леонид Филатов:
           Я был тогда очень злой. Может, это не выражалось ясно, но сейчас понимаю, что был. В молодости это как бы еще оправдываемо. Но я был такой же противный в возрасте, когда уже нельзя, когда люди успокаиваются. Я был зол на весь мир и брезглив. Была целая серия интервью в газетах, пока я их не прекратил. Такая пора, когда я всех отторгал, всех обвинял: все плохо, все плохие, мир поменялся. А это не совсем так. Вот, я думаю, и наказание пришло...
           Под наказанием Л. Филатов имел в виду то, что случилось с ним в октябре 1993 года – у него произошел инсульт. Причем случился он в тот самый день, когда по Белому дому стреляли танки. Когда с ним случилась эта беда, многие стали искать в ней и некие мистические корни. Мол, актер задумал снимать передачу «Чтобы помнили» об умерших коллегах по сценическому ремеслу (первый выпуск появился летом того же рокового года), вот и понес наказание за свое пристрастие к могилам.
           Леонид Филатов:
           Я напугался, не скрою. Потому что один человек сказал, что у Ницше якобы есть фраза: «Когда долго вглядываешься в пропасть, пропасть начинает вглядываться в тебя». Наверное, какой-то смысл в этом есть. Но с другой стороны, я уже не мог остановиться и перестать делать эту передачу…
           Врачи определили природу инсульта – почечная недостаточность. Все блокировалось, шлаки не выходили. Интоксикация всего организма. Попал в Институт трансплантологии искусственных органов. Когда первый раз оказался в реанимации, был в ужасе. А уж когда второй, третий, четвертый – пообвыкся. Однажды фиксировали, что я умираю. Было ощущение невероятной легкости. Ни плаксивости, ничего не жаль...
           Должен сказать, что во время болезни в нашей жизни появился человек, который никогда моим другом не был, приятелем тоже, но мы работали в одном театре – Леня Ярмольник. Он меня уложил в клинику, в которую я ездил на процедуры. И он же пригласил женщину, которая готовила нам обеды. Я через день ездил в больницу и проводил там целый день. Со мной ездила мама, а до этого Нина и мама вместе. Доставалось им здорово. Я лежал там пластом, с двумя иглами, неподвижно: собственные почки не фурычили, и там был аппарат искусственной почки, который чистит кровь. Через день из меня в течение трех часов выкачивали всю кровь, чистили и закачивали обратно...
           Несмотря на болезнь Филатова, передача «Чтобы помнили» продолжает выходить в эфир, правда, теперь ее периодичность заметно удлинилась. В самом монтаже Леонид уже не участвует, только обговаривает его детали дома с режиссером. Но ведет передачу по-прежнему сам.
           — Леонид Алексеевич, а вам не кажется, что свобода культуры, что вы подчеркнули как достижение, привела буквально к какой-то вакханалии бескультурья?
           – Здесь согласен, в этом плане утрат гораздо больше. Сегодняшняя жизнь меня не столько раздражает, сколько печалит. Во всем, что у нас здесь произошло, есть свои плюсы: страшно расширился мир, появились новые возможности, вообще стало интереснее, стало виднее, кто чего стоит... Но это не значит, что меня устраивает власть, что я приветствую ситуацию, при которой большинство просто не помнит, кто такие Шукшин и Трифонов...
           Пьеса, о которой я уже говорил, заканчивается словами:
           – Скажи, любезный Генрих, что стряслось-то:
           Переворот, поминки, юбилей?
           – Да ничего особенного, просто
           Настало время голых королей…
           Вот сейчас именно такое время – время самозванцев, время пустых людей. Вы хотя бы по телевидению посмотрите! Грех говорить так обо всех; есть, конечно, и разумные люди – но они не могут победить… Талантливые люди не могут победить бездарных: последние более активны, более живучи.
           — Да их и попросту больше.
           – Да, их больше, и сегодня они победили.
           — Но ведь есть еще и народ, который…
           – Давайте не будем включать такое понятие «народ», когда речь идет о частностях. Чуть что – сразу «народ», как Бог новый… Народ есть народ, со своим самосознанием.
           — В конце разговора хотелось бы услышать какие-то пожелания нашим читателям, которые вас помнят и любят, хотя и находятся теперь далеко отсюда: это бывшие россияне, которые либо уехали из страны, либо оказались в чужой стране. О чем, собственно, мы сегодня и говорили.
           — Ловлю себя на том, что все, что бы мне ни пришло в голову, я не имею права высказывать. Ведь я сейчас здесь, в Москве – в раю, по сравнению с некоторыми другими. Ну, наверное, – терпения и покоя. И понимания того, что у русских всё всегда не как у всех; и ничего нового с русским народом не происходит. И еще надо помнить, что бывали хуже времена. И даже когда тяжело – не бороться, но сопротивляться. Не давать себя сломить.
           Еще я хотел спросить Филатова о ближайших творческих и дальнейших жизненных планах – стандартный журналистский набор – но, прощаясь, поймал себя на мысли, что на все эти вопросы он уже ответил в одном из своих стихотворений:

…Вот снова пуля срезала листву
И пискнула над ухом, точно зуммер,
А я живу. Хвораю, но не умер.
Чуть реже улыбаюсь, но живу.

Но – чтобы вы утешились вполне
И от трудов чуток передохнули –
Спешу вам доложить, что ваши пули –
От первой до вчерашней – все во мне.

Не то чтоб вы вложили мало сил,
Не то чтоб в ваших пулях мало яда, –
Нет, в этом смысле все идет как надо,
Но есть помеха – мать, жена и сын.

Разбуженные вашею пальбой,
Они стоят бессонно за плечами –
Три ангела, три страха, три печали,
Готовые закрыть меня собой.

Я по врагам из пушек не луплю,
Не проявляюсь даже в укоризне,
Поскольку берегу остаток жизни
Для них троих – для тех, кого люблю…